Однажды темной зимней ночью… - [42]

– Пожалуйста, мадам, не корите ее. Вина здесь не на мисс Леннокс, а на моих конюхах. То дамское седло хранилось ненадлежащим образом, подпругу плохо застегнули. Некоторые ошибки недопустимы. Смею вас заверить, ответственный за это будет немедленно уволен.

Мать и Сьюзен согласно кивнули. Бидди, стоящая за креслом, вздрогнула. Вполне естественно, что служанка сочувствовала конюху. Увольнять работника за единственный промах действительно казалось жестоко, особенно сейчас, когда каминную полку еще украшали падуб, плющ и омела.

– Пожалуйста, сэр, не лишайте его места! – попросила Эвелин. – Только не из-за меня. Я заснуть не смогу, если по моей вине человек потеряет работу в это время года. Давайте простим его ради духа праздников!

Мистер Чиллингем склонил голову.

– Ваше отзывчивое сердце делает вам честь, мисс Леннокс. Вы почти так же великодушны, как ваша сестра. – Он потянулся к руке Сьюзен. – Очень хорошо. Пусть будет так, как вы желаете.

Сьюзен одарила его нежной улыбкой. Они казались идеальной семейной парой. У Эвелин защемило сердце. На месте сестры должна была быть она.

Зря она слушала сплетни о мистере Чиллингеме. Сговорчивый, покладистый владелец поместья решительно не напоминал патологического любителя игры в карты и кости, каким его шепотом описывали друзья Эвелин. Сплетни определенно не имели никаких оснований: Виктор Чиллингем был хорошим человеком, а она его отвергла.

– Чудесное кресло бесполезно на лестнице, – заметила мать. – Эвелин создаст меньше проблем окружающим, если будет спать внизу. Бидди перенесет чемоданы и, на случай если тебе понадобится помощь, будет спать в той же комнате на низкой кровати на колесиках. Мистер Чиллингем, такой план кажется вам разумным? Не хочу, чтобы моя дочь создавала неудобства…

– Никаких неудобств, мадам, – легко согласился мистер Чиллингем. – Я не возражаю. Та маленькая гостиная используется редко. Надеюсь, на время визита мисс Леннокс будет считать ее своей.

Ей должен был достаться весь Чиллингем-грендж. Олений парк, леса, прозрачное озеро, огороды, на которых выращивают всевозможную зелень. Она могла стать владелицей внушительного особняка с широченными лестницами, ведущими прямо к парадной двери; теперь же все отойдет ее младшей сестре.

Сьюзен решительно выступила вперед.

– Давай испробуем кресло. Не терпится увидеть его в действии!

Отказаться Эвелин не могла. Бидди на руках перенесла ее с лежака в кресло. Подушки приняли ее вес со скрипом. Бедром она нащупала в сиденье небольшую ямку: ее наверняка продавил старый Чиллингем, день-деньской восседая в кресле.

– Чтобы поехать вперед, выверни рычаги наружу, – настойчиво посоветовала Сьюзен.

Эвелин опасливо нажала на обе латунные ручки.

Громкое «звяк!» сотрясло кресло, Эвелин почувствовала его поясницей. Визгливо скрипнув, кресло медленно пришло в движение.

– Смотри, ты едешь! – Сьюзен восторженно захлопала в ладоши.

Кресло двигалось с черепашьей скоростью, но Эвелин все равно волновалась, что не знает, как остановиться. Медленно, но верно она приближалась к огню, пылающему в камине.

Эвелин старалась не паниковать, но кожей уже чувствовала тепло.

– Как тут… – залепетала она. По счастливой случайности она задела ручку на правом подлокотнике, латунный шест опустился, со скрипом останавливая колеса. Этот звук раздражал Эвелин до зубного скрежета.

Перевязанная нога пульсировала в каких-то дюймах от каминной решетки.

Присутствующие в комнате зааплодировали.

– Такое полезное кресло! Вы так добры! – восклицала мать, жеманно улыбаясь хозяину дома. – Эвелин, а ты что скажешь?

Улыбка Эвелин вышла похожей на застывшую гримасу. Она уже достаточно разочаровала Виктора, сейчас ей как минимум нужно было изобразить благодарность.

– Спасибо, мистер Чиллингем! – выдавила из себя она.

* * *

Той ночью Эвелин ерзала на лежаке, не в силах заснуть. Боль в стопе пульсировала в такт биению сердца.

Спать не давал не только дискомфорт. Здесь, на первом этаже, внешний мир звучал громче. Слышались уханье ветра, проверяющего окна на прочность, и мерное «кап-кап» сосулек, тающих на карнизах.

Оставалось лежать без сна и упиваться своей досадой.

Она умом тронулась, отказав Виктору Чиллингему? Друзья твердили ей, что он игрок, но сейчас Эвелин чувствовала, насколько это маловероятно. Целых двенадцать рождественских дней он развлекал приглашенных на свадьбу, не скупясь на средства. Значит, какой-то источник стабильного дохода у него имелся.

Впрочем, причины ее отказа были не только меркантильными, имелись и семейные. Эвелин опасалась, что с возрастом Виктор изменится и станет жестоким, как его покойный отец. Еще у Виктора был старший брат, которого Эвелин в глаза не видела. Болтали, что он опустившийся урод, полностью вычеркнутый из завещания. Однако ей не следовало судить Виктора по деяниям его порочной родни. Эвелин, к примеру, не хотелось бы, чтобы люди составляли мнение о ней по поступкам ее матери.

Утешало лишь то, что милая Сьюзен будет счастлива. Ее сестра получит прекрасный дом и прекрасного мужа в придачу. Впрочем, мать не преувеличивала, назвав неудобной ситуацию, когда младшая из дочерей выходит замуж раньше старшей. Эвелин не поймут и будут считать ненужной, особенно если будет обречена на хромоту.