Однажды на Меркурии - [4]

Все на месте! Значит, Пейдж отправился без достаточного запаса кислорода. Это означает, что он погибнет мучительной смертью в пустынях Меркурия.

Крейг повернулся, чтобы идти, но вдруг остановился. Нет никакого смысла преследовать Пейджа - мелькнуло у него в голове. Этот болван, наверно, уже мертв. Самоубийство - иначе не назовешь его поступок. Настоящее самоубийство. И ведь он предупреждал Пейджа! Ему, Крейгу, предстоит работа. Что-то случилось там, около пространственного вихря. Он должен утихомирить мучительные подозрения, копошащиеся у него в мозгу. Кое в чем надо убедиться. Ему некогда преследовать покойников. Проклятый дурак, самоубийца. Он просто спятил - вообразил, что поймает Цветной Шар...

Крейг выключил линию, с яростью закрутил вентиль, отсоединил баллон и с трудом вытащил его из стойки.

Когда он направился через ангар к машине, кошка Матильда сбежала по сходням вниз и сразу же сунулась ему под ноги. Крейг споткнулся, чуть не упал, но с большим трудом устоял и выругался с тем красноречием, которое достигается долгой тренировкой.

- Мя-я-у, - общительно отозвалась Матильда.

Есть что-то нереальное в солнечной стороне Меркурия, и это скорее ощущаешь, чем видишь. Солнце оттуда кажется в девять раз больше, чем с Земли, а термометр никогда не показывает ниже 650 градусов по Фаренгейту. В этой чудовищной жаре люди вынуждены носить скафандры с фотоэлементной защитой, ездить в фотоэлементных машинах и жить на Силовой Станции, которая сама есть не что иное, как мощный фотоэлемент. Электрической энергией можно управлять, но жара и излучения почти не поддаются контролю. Скалы и почва рассыпаются там в пыль, исхлестанные бичами жары и излучений. А горизонт совсем близко, всегда перед глазами, словно видимый край света.

Но не это делает планету такой странной. Странность скорее в неестественном искажении всех линий, искажении, которое трудно уловить. Быть может, ощущение неестественности вызвано тем, что близость грандиозной массы Солнца делает невозможным существование прямой линии, она искривляет магнитные поля и будоражит самое структуру космического пространства.

Крейг все время ощущал эту неестественность, пока мчался по пыльной равнине. Вездеход зашлепал по жидкой лужице, с шипением разбрызгивая не то расплавленный свинец, не то олово. Однако Крейг не заметил этого: в мозгу его громоздились сотни несвязных мыслей. Глаза, окаймленные сетью морщинок, следили через прозрачный щит за углублениями, оставленными машиной Кнута. Баллон с кислородом тихонько свистел, воздушный генератор потрескивал. Но вокруг было тихо.

Оглядевшись, Крейг заметил, что за ним как будто бы следует большой синий Шар, но скоро забыл о нем. Он взглянул на картину с нанесенными на нее координатами завихрения. Осталось всего несколько миль. Он уже почти на месте...

С виду никаких признаков вихря не было, хотя приборы нащупали его и нанесли на карту, когда Крейг приблизился к нему. Быть монет, если встать под прямым углом к завихрению, различишь слабое мерцание, колебание, как будто смотришь в волнистое зеркало. Но, пожалуй, больше ничто не доказывало на присутствие вихря. Непонятно, где он начинался, где кончался. Нетрудно было войти в него даже с прибором в руке.

Крейг вздрогнул, вспомнив о первых межпланетниках, которые попадали в такие завихрения. Отважные астронавты дерзали приземляться на солнечной стороне, осмеливались путешествовать в космических костюмах старого образца. Почти все они погибали, испепеленные излучениями, буквально сваривались. Некоторые уходили в сторону равнин и исчезали. Они входили в облако и словно растворялись в воздухе. Хотя воздуха-то, собственно, никакого и не было - не было вот уже много миллионов лет. На этой планете все свободные элементы давным-давно исчезли. Все оставшиеся элементы, кроме разве тех, что залегали глубоко под грунтом, были так прочно связаны в соединениях, что невозможно было высвободить их в достаточных количествах. По этой же причине жидкий воздух доставлялся с Венеры.

Следы, оставленные машиной Кнута в пыли и на камнях, были очень отчетливы - сбиться с дороги было трудно. Вездеход немного подскочил вверх, потом нырнул в небольшую впадину. И в центре впадины Крейг увидел причудливую игру света и темноты, как будто глядел в кривое зеркало.

Вот оно - пространственное завихрение!

Крейг посмотрел на приборы - у него захватило дух. Да, это величина! Продолжая ехать по следам Кнута, Крейг скользнул во впадину, все приближаясь к тому зыбкому, почти невидимому пятну, которое было завихрением. Тут машина Кнута остановилась. Кнут, очевидно, вышел из нее и поднес приборы поближе; его следы пробороздили мелкую пыль. Вот он вернулся обратно... остановился, снова пошел. И там...

Крейг резко затормозил, с ужасом глядя сквозь прозрачный щит. Пульс бешено застучал у него в горле. Он спрыгнул с сиденья и поспешно стал натягивать космический костюм. Выйдя из машины, он направился к темной груде, лежавшей на земле. Он медленно подступал ближе, ближе, и страх тисками сжимал ему сердце. Наконец, Крейг остановился. Жар и излучения сделали свое дело: сморщили, высушили, разрушили - но сомнений быть не могло. С земли на него смотрело мертвое лицо Кнута Андерсена!