Одна крошечная ложь - [83]

— Разве отвлекать не будет? — дразню я, но не стесняюсь под его испытующим взглядом. По-моему, мое тело начинает его страстно желать. Теперь я уж точно не такая скромная рядом с ним. Не после двенадцати часов, проведенных рядом с обнаженным Эштоном.

Он проводит своим крупными ладонями вверх и вниз по моим бедрам и бормочет:

— В этом вся суть, Айриш.

— Даже мои ступни? — Игриво хихикая, я поднимаю ногу и провожу большим пальцем по его подбородку.

Эштон перехватывает ее. Хитро улыбнувшись, он крепко ее сжимает и проводит языком по ступне. Я зажимаю рот ладонями, чтобы не разразиться хохотом, и пытаюсь вывернуться, но это бессмысленно. Он слишком силен.

К счастью, он прекращает меня мучить и забирается обратно, укладываясь на бок рядом со мной. Рукой он убирает волосы с моего лица, а я пальцем провожу по тому месту, где на его теле выбито мое имя.

— Расскажи, почему называешь меня «Айриш».

— Разумеется, но обо всем по порядку. — Он многозначительно выгибает бровь.

— Господи, какой ты упертый! — Я тяжело вздыхаю. Если учесть, что я лежу совершенно голая рядом с мужчиной, думаю, уступлю ему, чтобы узнать правду. Сжав губы, чтобы они не растянулись в усмешке, я бормочу: — Ладно. Может, я тебя и хочу.

— Может? — Он ухмыляется. — Ты подошла и практически сорвала с меня тогу, притянув к себе, а потом прокричала: «Поцелуй меня, я — ирландка!»

Я задыхаюсь и вскидываю руку ко рту, когда слова вызывают в памяти воспоминание об удивленном лице Эштона в тот самый момент и последующий за этим поцелуй. Мой первый настоящий поцелуй.

— О, Боже, ты не врешь. — Щеки у меня начинают пылать, а Эштон разражается смехом.

— А потом ты просто развернулась и унеслась танцевать. — В его глазах мелькает огонек. — Я собирался оставить тебя в покое, но после того, что ты сделала… — Большим пальцем он нежно потирает мою нижнюю губу. — Ни за что эти губы ни к кому бы больше не прикоснулись.

Кончиком пальца я провожу по его ключице, принимая тот факт, что сама все заварила. Мой высвободившийся зверь каким-то образом с самого начала точно знал, чего хочет. Задолго до того, как с этим согласилась я.

Перехватив мои пальцы, Эштон целует каждый из них, а его взгляд пылает от напряжения, остановившись на моем лице.

— Ты точно знаешь, почему я всю неделю копался на пыльном чердаке тренера, да?

Сердце переполняется чувствами при упоминании об этом. О том, что этот милый парень ради меня сделал. Я не уверена точно, почему, разве что сделать меня счастливой. Но я знаю, какое это имело значение для меня: помогло увидеть то единственное, чего мне хотелось, погребенное под кучей неопределенностей.

— Потому что ты безумно влюблен в меня? — повторяю я его слова, произнесенные в тот день в аудитории, и шутливо подмигиваю, давая понять, что просто шучу.

Но Эштон не отвечает мне фырканьем, смешком или чем-то, и близко похожим на юмор. Его лицо выражает лишь искренность, когда он наклоняется и в крошечном поцелуе прижимается к моей нижней губе.

— Столько, сколько тебя знаю. — А потом он снова меня крепко целует.

И я тут же проваливаюсь обратно в забвение.

— Может, не так уж у меня все и болит, — выдавливаю я в его голодные, но при этом нежные губы.

Простонав, он спускается губами к моей шее, моей груди, моему животу, разжигая необходимость в десятый, сотый, тысячный раз с тех пор, как мы оказались в его постели.

И тогда стук начинается снова.

— Эйс, открывай! Я знаю, ты там. — Повисает пауза. — Не могу найти Ливи. Она не отвечает на звонки.

«Блин».

Коннор.

У меня ни разу даже мысли о нем не возникло. Ни разу с того момента, как прошлой ночью я вошла в эту комнату.

— Если через две минуты ты не откроешь дверь, я возьму долбанный ключ.

Мы с Эштоном смотрим друг на друга. Пламя между нами погасло, словно на костер вылили ушат ледяной воды.

— Блядь, — бормочет Эштон себе под нос, оглядываясь. Повсюду разбросаны мои вещи.

Мы скатываемся с кровати и начинаем их подбирать. Может, Коннор и был пьян, но, думаю, этот наряд он узнает.

— Возьми.

Эштон передает мне мое пальто. Я благодарю небеса, что вчера решила надеть длинное черное пальто. Оно спрячет все, кроме туфель и черных чулок, когда я буду возвращаться в общежитие.

— Спрячься в ванной. Я попытаюсь от него избавиться, — шепчет он, нежно меня целуя.

Стремглав я бегу туда, когда раздается звук поворачиваемого Коннором ключа.

— Иду я! — орет Эштон.

Быстро закрыв и заперев за собой дверь в ванную, я задерживаю дыхание и тихонько одеваюсь. Слышу я их идеально.

— Иисусе, Эштон, прикрой свой хрен. Меня и так тошнит, — слышу я ворчание Коннора и закатываю глаза. Разгуливание голышом свойственно только Эштону или всем парням? — Что с тобой вчера случилось, мужик?

Я слышу, как со стуком захлопывается дверца шкафа, и предполагаю, что Эштон натянул плавки. И даже в сложившейся стрессовой ситуации перед глазами встает картинка: как я срываю их с Эштона в ту же секунду, когда Коннор уходит.

— Настроения не было, — слышу я тихий голос Эштона.

— Ты…один тут?

— К несчастью.

— Ну, ты пропустил классную вечеринку, судя по тому, что я помню. А помню я немного. — Он замолкает. — По-моему, я налажал с Ливи.