Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского - [31]

«Так я терпел семь долгих, нескончаемых лет. Слезами увлажнял я одеяния бессмертных, которыми почтила меня Калипсо. Но когда пришел должным чередом восьмой год, она внезапно помогла мне отплыть. Не знаю, велел ли ей Зевес, или ее чувства наконец-то переменились.

«Она отправила меня на прочно сколоченном плоту, нагрузив дарами, едой и сладким зельем, и одеяниями богов, послала и попутный теплый мягкий ветер, который нес меня семнадцать дней. На восемнадцатый день в дымке показались горные вершины вашей страны. Сердце мое ликовало — но преждевременно. Потрясатель Земли Посейдон еще готовил мне новые тяжкие беды. Он поднял ветер и взбушевал море так, что и богам не снилось. Волны, беснуясь, сбросили меня, злосчастного, с плота. Шквал разбил плот и разметал бревна во все стороны.

«Я пустился вплавь прямо через залив, пока ветер и течение не принесли меня к вашему берегу. Я попытался выбраться на берег, но волна яростно схватила меня, понесла на огромный утес и шваркнула о рифы. Мне пришлось отказаться от своего плана и отплыть обратно в море, но тут я увидел устье реки. Это укрытое от ветра место показалось мне благоприятным для второй попытки: там не было скал. На этот раз я выбрался на берег, упал на песок и долго лежал, собираясь с силами. Тут спустилась бессмертная Ночь.

«Я оставил берег небесами насыщаемой реки, зашел в заросли, и чудесно уснул, укрывшись охапкою листьев. Бог послал мне, удрученному и изнеможенному, столь глубокий сон, что я проспал под листвой всю ночь и утро, и еще полдня. Солнце уже клонилось к западу, когда сладкий сон оставил меня, и я заметил спутниц вашей дочери, игравших на отмели. Меж них была и принцесса, и я было принял ее за богиню. Я обратился к ней с мольбой. Она проявила больше здравого смысла, чем можно было ожидать от юной особы: молодежь обычно бездумна. Она угостила меня хлебом и пенистым вином, дала мне умыться в реке и предложила эти одежды. Сейчас вы знаете всю правду, хоть и нелестную для меня».

— Странник, — ответил Алкиной, — Моя дочь совершила одну ошибку — она не отвела тебя, в обществе фрейлин, прямиком в мой дворец. Она нарушила долг по отношению к просящему о помощи.

— Герой, не вини безвинной девы, — немедля возразил Одиссей. — Она велела мне следовать с ее спутницами за ней, но я отказался, опасаясь, что твое сердце возмутится при моем виде. Нашему поколению свойственна подозрительность.

— Странник, — воскликнул Алкиной, — не так легко мое сердце возмущается от безделицы. Но я признаю, что во всем лучше соблюдать приличие. Ах, клянусь отцом-Зевсом, и Афиной, и Аполлоном, если бы муж вроде тебя, близкий мне по чувствам и манерам, взял мою дочь и звание моего зятя и навеки поселился с нами! Я бы с радостью наделил тебя домом и богатством, если бы ты остался. Но не опасайся: против воли мы, феакийцы, тебя не задержим. Это противно Зевсу. Чтобы ты был спокоен, я немедля назначу на завтра твое отплытие. Завтра ты приляжешь и вздремнешь, а весла команды вспенят гладкое море и унесут тебя на родину, в твой дом, куда ты стремишься. Неважно, где он: пусть даже за Эвбеей, хоть она и на краю света, как считают наши моряки. Они видали Эвбею, когда возили рыжеволосого Радаманта на встречу с сыном Земли Титием. Они без труда обернулись за день, и вернулись домой. Но ты скоро увидишь мои превосходные суда, увидишь, как мои молодцы вспенивают соленое море веслами.

Он сказал. Терпеливое сердце Одиссея забилось от счастья, и он повысил голос в молитве:

— Отец всего сущего, Зевес, дай Алкиною исполнить обещанное, и пусть не померкнет его слава на сей плодородной земле, и дай мне вернуться на землю отцов.

Пока они беседовали, белорукая Арета велела служанкам поставить топчан на веранде, застелить его лучшим пурпурным ковром, положить простыни, а сверху — теплые одеяла. Женщины ушли из зала с факелами в руках. Старательно они взбили мягкую постель на ладном топчане, и затем позвали Одиссея, стоя у его кресла и приговаривая: "Иди спать, Странник. Постель тебе расстелена". И сладким было ему предвкушение сна. И он уснул там, уснул усталый Одиссей на деревянном топчане на гулкой веранде, а Алкиной удалился вглубь большого дома в свои покои, где его госпожа супруга расстелила и разделила с ним постель.

Песнь VIII Состязания феакийцев

Как только зарумянилась свежая Заря, великий король Алкиной оставил свое ложе. Встал и разоритель городов Одиссей, родич Зевеса. Венчанный монарх привел его на совет феакийцев, собравшийся у кораблей. Они уселись плечо к плечу на скамью из полированного камня, а Афина Паллада, приняв обличие королевского герольда, бродила вдоль и поперек по городу, строя планы возвращения храброго Одиссея домой. Она останавливала всех советников и говорила настоятельно:

— Идите сейчас же на совет, капитаны и советники феакийцев, и вы увидите Странника. Он пришел к нам из пучин моря и взыскал гостеприимства у нашего мудрого Алкиноя. Видом он подобен Бессмертным.

Этими словами она возбудила всеобщий интерес и любопытство, и вскорости и сидения, и вся площадь были запружены горожанами. Чудесным казалось им обличие хитрого сына Лаэрта, ибо Афина осенила его голову и плечи облаком славы, сделала высоким и громадным его стан, чтобы он снискал любовь феакийцев, а также внушил им почтение и страх, и смог бы проявить чудеса силы на состязаниях. Когда все мужи собрались, Алкиной возвысил голос и сказал: