Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского - [30]
Великий Одиссей стоял перед дворцом и озирался. Насмотревшись на эту красоту, он быстро перешагнул через порог, и дворец поглотил его. Он увидел феакийских лордов и капитанов, возливающих зоркому Победителю Аргуса — такой уж был у них обычай: перед отходом ко сну возлить последнюю чашу ночи Гермесу. Несокрушимый Одиссей шел дальше, и плотный туман, которым Афина окружила его облик, скрывал его, пока он не подошел к Арете и королю Алкиною. Одиссей охватил колена Ареты. Посланный богиней туман рассеялся, гости смолкли, увидев героя. Они стояли, разинув рты от удивления, а Одиссей обратился с мольбой:
— О Арета, дочь богоравного Рексенора, испив чашу страданий, я прошу убежища у твоего повелителя, припадаю к твоим коленам и взываю к гостям в крайней нужде. Дай вам боги счастья в жизни и радости завещать сынам добро своего дома и мирскую славу. А себе я прошу одного — отправьте меня на родину как можно скорее. Много тяжких долгих лет назад я расстался с друзьями.
Сказав это, он уселся в золу очага, возле огня, и на время весь зал стих. Наконец раздался голос мужественного лорда Эхенея, феакийского старейшины, который владел ораторским даром и ведал мудрость древних. От всего сердца он обратился к королю с дружеским советом:
— Алкиной, не к лицу тебе и не по чести, что странник сидит в золе очага[41], пока гости терпеливо ждут твоих слов. Подыми же и усади Странника в подбитое серебром кресло. Прикажи виночерпиям смешать для нас вино, совершим возлияние Зевсу Громовержцу, покровителю молящих о помощи, а ключница подаст Страннику на ужин то, что бог послал.
Король-помазанник Алкиной внял совету, взял глубокодумного Одиссея за руку, поднял и усадил рядом с собой, на полированный трон, который уступил по просьбе короля его любимый сын, доблестный Лаодам. Прислужница полила Одиссею воду на руки из прекрасного золотого кувшина над серебряным тазом, накрыла полированный столик, а бодрая ключница поставила хлеб и угощения, услужая ему от всего сердца. Степенный Одиссей пил и ел, а затем его королевское величество приказал герольду:
— Понтоной, смешай вино в кратере и разлей. Возольем же Зевсу-Громовержцу, покровителю молящих о помощи.
Он рек. Понтоной смешал медовое вино и наполнил чаши гостям. Они возлили Зевесу, и сами выпили от души. Алкиной снова обратился к ним:
— Внемлите мне, капитаны и советники феакийцев, и я скажу вам, что у меня на сердце. Попировали и будет: настало время разойтись по домам и постелям. С утра соберем большой совет старейшин и примем Странника в нашем гостином зале по всем правилам, принесем достойные жертвы богам. А после церемонии поразмыслим, как возвратить его домой без бед и тревог с нашим эскортом. Где бы ни был его дом, мы защитим его от тягот и несчастий в пути, вплоть до высадки на родном берегу. На этом наша миссия завершится, и ему придется перенести то, что суровый Рок впрял в нить его жизни еще в чреве матери.
«Но, может, он — один из бессмертных, спустившийся с небес? Если так, то боги придумали новый прием. В былые дни они появлялись открыто и принимали обильные жертвы. Они и пировали с нами запросто, и сидели меж нас, не маскируясь. И даже одиноким путникам-феакийцам боги являлись в своем подлинном облике. В конце концов, мы им родня, не меньше, чем циклопы или беззаконное племя великанов».
— Алкиной, ты можешь быть совершенно спокоен, — ответил ему проницательный Одиссей. — Я не похож на Бессмертных с просторных небес, ни обликом, ни натурой. Я обитатель земли и смерть — мой удел. Лучше вспомни людей, которые на твоем веку испытали всю тяжесть боли и горя. С ними у меня больше сходства. Я мог бы ныть бесконечно, рассказывая о своих страданиях, о многочисленных испытаниях, выпавших мне по воле богов. Но вместо этого я попрошу вашего позволения поддаться инстинктам и навалиться на ужин, несмотря на бремя невзгод. Нет ничего требовательнее изголодавшегося брюха, оно не даст человеку спокойно погоревать, но потребует мяса и выпивки, насильно и бесстыдно заставляя его поставить насыщение тела перед агонией души. Тем не менее, я заклинаю вас на рассвете решить, как доставить вашего несчастного гостя на отчий берег. Пусть там я распрощаюсь с жизнью — лишь бы перед смертью я смог увидеть мое имение, моих людей и мой просторный величественный дом.
Он рек. Собравшиеся одобрили его речь и воскликнули, что и впрямь нужно отвезти Странника домой. Они возлили богам, и утолили жажду, и разошлись спать по домам, оставив великого Одиссея с Аретой и Алкиноем в зале, где бегали туда-сюда служанки, убирая остатки пиршества.
Белорукая Арета первая нарушила молчание, потому что она узнала тунику и накидку Одиссея: это был прекрасный наряд, который она сама сшила с помощью служанок. Поэтому она обратилась к нему с расспросами:
— Странник, я должна задать тебе несколько прямых вопросов: что ты за человек? И откуда? Кто дал тебе этот наряд? Ты говоришь, что волей случая тебя принесло из-за моря?
Находчивый Одиссей ответил:
— Связный рассказ о всех моих злосчастьях с начала до конца был бы слишком утомителен: много бед послали мне небесные боги. Я отвечу только на твои вопросы. Далеко в океане лежит остров Огигия, а на острове живет дочь Атласа, лукавая блондинка Калипсо. Она божественная и удивительная — и опасная. Ни боги, ни люди не знаются с нею. Но боги забросили меня, злосчастного, в ее владения — меня одного, ибо Зевес сокрушил ослепительным перуном наш прочный корабль в безграничном темно-винном море. Мои верные товарищи погибли, лишь я схватился обеими руками за киль крутобокого судна и верхом на нем несся девять дней. Во мраке десятой ночи боги выбросили меня на берег Огигии, где живет Калипсо. Грозная богиня взяла меня к себе и страстно полюбила. Она заботилась обо мне и даже собиралась превратить в бессмертного и не знающего старости. Но она так и не завоевала мое сердце.
