Одиссея Хамида Сарымсакова - [5]

Но это, разумеется, шутка. И я тоже отшучивался: «Пока я выучусь, вы, штафирки, отслужите свое и разбежитесь по институтам. А вообще-то кое-кого надо бы подтянуть. Ну да ничего, на каждого из вас толковый старшина найдется!» — Почему ты захотел стать военным, Хамид?

— Видимо, призвание. И вовсе не жаждал стать военным вообще. В небо меня тянуло, летать! Об этом я и рассказал капитану в райвоенкомате. Моложавый общевойсковой командир, со «шпалой» в петлицах, сединой на висках и орденом «Красная Звезда» на гимнастерке, обозрел мой «Аттестат отличника», грамоты, удостоверения и дипломы стрелка-снайпера и ошеломил: «Зачем тебе, парень, в небо? В самый раз в пехотное училище». — «Хочу стать летчиком, — упорствовал я. — Всюду лозунги призывают: «Комсомол — на самолет!» А я — кандидат партии, мне тем более надо...» — «Кандидат партии?! — изумился военкоматовец.-— Ну и ну! Я десять лет в армии, а в партию меня приняли совсем недавно, за участие в боях на Халхин-Голе».

Долго капитан убеждал меня пойти в пехотное, но я все же настоял на своем: в авиацию — и все тут! «Так-с... — начал сдаваться капитан, — вообще-то мечта твоя хорошая. Только... А если не летчиком?.. На штурмана хочешь выучиться? Летай себе в небесах, прокладывай пилоту курс. Хитрая профессия. Всякие там угловые склонения, магнитные бури... и на «гражданке» вполне уважаемая профессия — штурман гражданской авиации. Так и быть, благословляю тебя в штурмана. Только учти: конкурсные экзамены в Николаевское военно-морское авиационное училище имени Леваневского свирепые, — капитан улыбнулся и закончил шутливо: — Смотри, Сарымсаков, не посрами моих седин!»

В город Николаев, что на Южном Буге, отправились пытать счастья еще два ташкентца — Костя Макаров и Леша Киселев, крепкие, налитые молодой силой здоровяки. Блондинистые, голубоглазые, степенные, а главное — толковые ребята. Они тоже без особых затруднений выдержали конкурсные экзамены.

Но поначалу все же вышел небольшой конфуз, с непривычки нарушили дисциплину. А вышло так. Приехали. Все трое еще в гражданских костюмах, так сказать, «вольные пташки». И хотя велено нам было прибыть в училище к двадцати двум ноль-ноль, подзадержались лишний час. Все город осматривали. Город Николаев понравился нам. Уютный, славный, — в центре почти что столичный, а на окраинах сельского вида. Раскинулся на берегу полноводного Южного Буга, впадающего в Днепровский лиман. Много зелени. Люди приветливые, веселые. О себе говорят с задорным юмором: «Что мы, что одесситы — это одно и то же. Только николаевцы посерьезнее».

Словом, загулялись и опоздали. Дежурный морской командир, выслушав «оправдания», подвел итог:

— За опоздание — два наряда вне очереди каждому!

Пришлось готовиться к экзаменам, что называется, без отрыва от кухни, где кок (повар), коренной николаевец, и, следовательно, остроумный, как одессит, но более серьезный, указав провинившимся на гору картошки, невозмутимо произнес: «Поимейте в виду, братишки: картошка первый сорт, чистить ее одно удовольствие — нервы утихомиривает и располагает к размышлениям. Глядишь, умные мысли могут вас посетить».

... Но вот экзамены позади. Началась курсантская жизнь.

Военно-морское авиационное училище имени Леваневского было расположено на берегу Буга. Готовило оно штурманов для морской авиации, причем учебные эскадрильи подразделялись на группы: гидросамолетов МБР-2 (морской ближний разведчик) и самолетов Р-5 (разведчики, базирующиеся на обычные сухопутные аэродромы). К величайшей радости нашей, попали мы все трое в группу МБРщиков, в первую эскадрилью.

Все внове, впечатлений уйма. Начать с того, что всех вновь испеченных курсантов повели в баню в... пять часов утра! После мытья остригли под машинку, отвели на вещевой склад (по-морскому — баталерка), забрали гражданскую одежду, выдали «форму номер три» — бескозырку, темно-синюю суконную рубаху — «форменку», заправляемую в брюки, черные ботинки, черный пояс с латунной пряжкой, ну и, разумеется, шикарный «гюйс»[2].

Все здесь было на морской лад. Не казарма, а кубрик, кухня — камбуз. Даже туалетная носила особое название — гальюн. И некоторые обычные слова переиначены: не компас, а компáс, не рапорт, а рапóрт, не «берегись», а «полýндра!»...

До недавнего времени здесь располагалось училище Главсевморпути. Все по высшему классу. Кирпичная казарма-кубрик трехэтажная, с паркетными полами. Просторная светлая столовая для курсантов, кают-компания для командного состава. Благоустроенный учебный корпус. На берегу Буга — морской ангар для летающих лодок МБР-2.

Было объявлено: два месяца карантин, никаких увольнений в город.

И началась учеба, «Курс молодого краснофлотца». Учили на совесть. Особенно первые месяцы тяжело доставались не привыкшим к суровым условиям парням. Четыре — шесть часов в день строевые занятия. Три часа — уставы.

Костя Макаров, Леша Киселев и я попали в одну учебную группу, к капитану Петросяну — отменному строевику. Было ему тогда лет тридцать пять, и поэтому он казался нам, юнцам, «старцем». Но «старцем» этим парни восхищались. С винтовкой он творил чудеса, выписывая четко и стремительно различные «артикулы», стрелял метко, по-снайперски. Спортивный был командир, хотя и склонный к полноте. Весь он словно на парад собрался — выутюженный, выглаженный, всегда идеально побрит, пострижен. Ко всему прочему у бравого капитана была очень красивая жена, которая иногда заходила в училище, и это почему-то еще более возвышало Петросяна в наших глазах. Словом, он пользовался уважением курсантов, хотя никаких потачек не давал и был требовательным и взыскательным командиром.