Одиссея батьки Махно - [151]

На рассвете, 23 октября, напали на станцию Софиевку, куда только что прибыл 2-й Дроздовский полк, и солдаты ещё не успели высадиться из вагонов да и не спешили высаживаться под дождь и снег.

Но когда по эшелону ударили пулемёты и пушки повстанцев, солдаты высыпались горохом, многие убегали под пулями прямо в степь.

Белаш призвал к себе Чубенку, только что по договору с большевиками освобождённому из тюрьмы, приказал ему:

— Возьми хлопцев из железнодорожников, забейте паровозами входные стрелки, чтоб не выпускать бронепоезда. Да побыстрей. Если отстанешь, двигай на Александровск.

На следующий день, рано утром, был атакован Александровск, здесь довольно упорное сопротивление оказали марковцы и 7-я кавдивизия белых, но атака во фланг кавалерии Марченко решила дело в пользу повстанцев.

Штаб 1-го корпуса белых едва успел выскользнуть из города в сторону Ново-Григорьевки, сопровождаемый убегающими остатками кавдивизии. Не давая врагу опомниться, повстанческая кавалерия ворвалась в Ново-Григорьевку, изрубив часть марковцев и взяв в плен 500 кавалеристов.

Вечером влетевших в Камышеваху повстанцев встретили радостные крики:

— Наши! Ура-а-а!

Оказалось, что здесь базировался сформированный Врангелем отряд махновцев под командой Яценки, заочно осуждённого Советом к расстрелу.

Яценко пытался бежать, но его поймали свои же и притащили в штаб к Белашу:

— Берите злодия.

— Ну что, Яценко, помнишь как Тарас Бульба спрашивал Андрея: «Не помогли тебе твои ляхи?»

— Не помню, — просипел Яценко, зверовато косясь в сторону Каретникова, расстёгивавшего кобуру. Перехватив его взгляд, Белаш обернулся, всё понял.

— Погоди, Семён. Не здесь. Дай хоть приговор огласить.

— Оглашай, — глухо ответил Каретников, доставая маузер.

— Яценко, постановлением совета Повстанческой армии батьки Махно, ты за предательство и распространение листовок, порочащих честное имя Нестора Ивановича, приговорён к расстрелу. Всё. Выходи во двор.

Расстреляв во дворе Яценко, Каретников вошёл и сказал:

— Его группу передать Чалому.

Белаш усмехнулся, подумал: «Не может отрешиться от должности командарма», но вслух согласился:

— Да, разумеется.

— И немедленно на Орехов.

В Орехове, захваченном практически без потерь, получили приказ командюжа Фрунзе: «...Командарму Повстанческой продолжать энергичное выполнение поставленной ранее задачи, двигаясь в направлении Орехов, Большой Токмак, Мелитополь и далее, громить тылы противника (штабы, обозы, связь, железные дороги)... и по возможности 29 октября овладеть Крымским перешейком».

— Эк он скачет, — проворчал Каретников. — Не поймал — ощипал.

— Это как сказать, — не согласился Гавриленко. — Он даёт направление на Орехов, а мы уже тут. Так что не поспевает за нами товарищ Фрунзе.

В Орехове Белаша застал телефонный звонок Махно, начал он с ругачки:

— Чёрт побери! Полдня ловлю вас. Дерменжи надо втык дать за такую связь. Безобразие!

— Слушаю, Нестор Иванович, — сказал Белаш.

— Это я тебя слушаю. Докладывай, как дела?

— Покуда хорошо. Тьфу, тьфу не сглазить бы, — в нескольких словах Белаш обсказал успехи группы.

— Как там Каретник?

— В каком смысле?

— В самом прямом, боевом.

— Отлично, Нестор Иванович.

— Передай ему командование и гребись ко мне.

— Значит он опять командарм? — обрадовался Белаш.

— ВРИД пока, так ему и скажи: временно исполняющий, чтоб не очень задавался. Куда нацеливает вас Фрунзе?

— На Большой Токмак. А что?

— Вы не плохо шагаете. Я доволен. Может, всё же отвернёте на Гуляйполе. А?

— Надо посоветоваться.

— А я что тебе плохой советчик?

— Нет, что вы. Но с вридом-то надо... может, вы ему сами скажете.

— Я с тобой советуюсь, ты пока командарм.

— Как у вас с ногой?

— Ты зубы не заговаривай, отвечай, возьмёшь Гуляйполе?

— Постараюсь, Нестор Иванович.

— Витя, я тебя прошу, я туда сразу Ставку перенесу. Понимаешь? На Родине у меня и нога болеть перестанет. Выдели особую группу для этого, назначь командиром Чалого, он, замаливая грехи, будет землю рыть. Да, ещё приятная новость — Володин выступил против белых от Никополя, пытается разгромить Кутепова.

— Ну, этот зверь опытный, — сказал Белаш.

— Да, конечно, — согласился Махно. — Будем надеяться пробьётся. Оставляй за начштаба при вриде Гавриленку и давай в Ставку. Тут без тебя всё замерло.

Каретников спокойно выслушал сообщение о своём назначении ВРИД командарма, но, приняв командование, тут же, наперекор батькиному совету, сказал:

— Группа Чалого пойдёт на Токмак, а Гуляйполе пусть берёт Гавриленко. Всё.

От Орехова до Новониколаевки было 50 вёрст строго на север, по степи, и Белаш уже решал задачу, как туда добираться, когда в штабе появился весёлый Марченко:

— Товарищи командиры, вам часом генеральский автомобиль не нужен?

— Где ты его взял?

— У белых отобрал. Катаются, понимаешь, по степи два полковника с генералом. Мы их остановили, генерал как гаркнет: «Кто такие? Какой части?» Я ему кажу: «Махновцы». Не верит дурень, пришлось маузером убеждать. Так нужен вам автомобиль? А то на него уже Петренко зарится.

— Конечно, нужен, — обрадовался Белаш. — Мы с Василевским на нём в Новониколаевку махнём. Батько зовёт. Спасибо, Алексей, выручил, в самый раз подоспел.