Одинокий волк - [8]

— И я тебя тоже, — ответил Стенли.

Альма, по-видимому, не обратила никакого внимания на нанесенное ей оскорбление.

— Я хочу есть! — заявила она.

— И я тоже! — невнятно проговорил Стенли. — Вот почему у меня такое отвратительное настроение. — Это не имеет никакого отношения к существам, вторгшимся в мою берлогу, добавил он мысленно.

— Я могу помочь приготовить еду, — предложила Альма.

— Прямо сейчас? — спросил Стенли, усаживая ее на столик рядом с холодильником, чтобы она не стояла на холодном полу, пока он будет возиться с завтраком. Он поставил яйца на столик, а сам стал доставать ветчину из холодильника, потом тарелки из шкафчика.

Через мгновение он услышал крик и звук разбивающихся об пол яиц. На полу рядом с кухонным столиком образовалась большая липкая лужа.

Широко открытые глаза ребенка округлились от страха.

— Извините меня!

Большой дядя подавил в себе желание накричать, вспомнив, как быстро эти глазенки могут наполниться слезами. Кроме того, несчастье может случиться с каждым. Он хотел дать ей возможность почувствовать пользу раскаяния.

— Ты отшлепаешь меня? — серьезно спросила малышка, у которой уже начал подрагивать подбородок.

— Мне кажется, что родители больше не шлепают малышей, — изрек Стенли. — Это противозаконно и… вообще.

— Мама всегда обещает, что отшлепает меня, но никогда не делает этого.

— Разумеется! — подтвердил Стенли. Этим и объяснялось, почему ребенок был так испорчен.

— Мама любит меня! — торжественно объявила девочка.

Стенли внимательно разглядывал большие карие глаза Альмы, ее очаровательную головку с копной кудрявых волос, пухлые ручки и ножки и чувствовал, как в сердце возникает странная ноющая боль. Альма была милой крошкой, ничего не скажешь. Нужно отдать ей должное.

Мужчина посмотрел на пол, на то, что это милое дитя учинило с помощью коробки яиц. Боже ты мой, вот так утро!

— О, что же это такое?

Стенли посмотрел через плечо на Люси, которая разглядывала на полу лужу разбитых яиц.

— Прошу прощения, мне очень неудобно!

— Нет проблем. Вместо яичницы у нас будут овсяные хлопья с молоком. И никакой готовки.

— Я сейчас уберу эту грязь, — пробормотала Люси.

— Это сделаю я, — возразил Стенли, — у тебя рука в гипсе. Ты нетрудоспособная!

— Что значит «способная»? — тут же задала вопрос Альма.

— Это значит, что твоя мама не может ничего делать своей сломанной рукой, — объяснил большой дядя ребенку. Обхватив рукой Альму за талию и осторожно обойдя разбитые яйца, он отнес ее в другой конец кухни и усадил на один из двух стоявших там стульев. Потом схватил кипу бумажных салфеток и стал собирать разлившееся месиво и скорлупу в ведро под мойкой.

— У тебя, должно быть, не собираются большие компании, — заметила Люси, устраиваясь на втором стуле.

Стенли сполоснул и вытер руки, взял миски из шкафа и с шумом брякнул их на стол. У него была только одна коробка хлопьев, и он стал делить их на три порции.

— Я не люблю такие хлопья! — заявила Альма.

— Это все, что у меня есть, — ответил хозяин дома.

— Я любою с изюмом! — настаивала девочка.

— Альма, дорогая! — взмолилась мать. — Не капризничай, ты не дома.

Малышка недовольно отодвинула от себя миску как раз в тот момент, когда Стенли начал наливать в нее молоко, и, конечно, оно разлилось по столу.

Стенли поставил пакет с молоком, крепясь из последних сил, чтобы не взорваться.

— Пришло время, когда мы должны поговорить серьезно, молодая леди! — обратился он к Альме.

— Я не люблю тебя! — снова объявила маленькая девочка, и ее подбородок задрожал, а глаза наполнились слезами.

— Мне казалось, что мы это уже решили, — тихо проговорил большой дядя. — Я тоже тебя не люблю!

— Альма!..

— Не вмешивайся, Люси, — прервал Стенли.

— Нет, буду! — воскликнула молодая женщина, вскочив со стула. Ее карие глаза сверкали. — Ты, по-видимому, забываешь, кто ты и кто мы.

— Я идиот! — простонал Стенли. — А вы вторглись в мою жизнь!

— Что значит «вторглись»? — последовал вопрос ребенка.

— Это значит, что мы нежеланные гости! — выпалила Люси прежде, чем Стенли смог возразить. — Мне кажется, что мы можем оградить вас и себя от кучи неприятных вещей, мистер… Я даже не знаю вашей фамилии. Приношу извинения, что мы нарушили ваше уединение. Если вы разрешите мне воспользоваться телефоном, я уверена, что Чарли Кинг будет готов приехать и забрать нас!

Стенли провел рукой по волосам, отбрасывая непослушную прядь со лба.

— Послушай! — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. И кроме того, тебе некуда ехать.

Люси судорожно вздохнула.

— К сожалению, вы правы. Но я не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, мистер… Как ваша фамилия все-таки?

— Фамилия моя Миллер, но, пожалуйста, зови меня, как и до того, Стенли.

— Отлично, Стенли. Как я сказала, не думаю, что из этого выйдет что-нибудь хорошее.

— Просто я не привык, чтобы вокруг меня были люди.

— И, кажется, особенно дети!

— Да, я не люблю маленьких детей! — решился сознаться мужчина.

— Почему так? — смело спросила Люси.

Стенли в который уже раз вспомнил о своем отце и его очень молодой жене; об их новой семье, в которой он оказался лишним. Отец был в восхищении от своего второго сына, очень смышленого мальчика. Этот ребенок отвлекал на себя даже те крохи отцовского внимания, которые Стенли удавалось выкроить. Отцу и так всегда некогда было поиграть с ним, работа занимала все его время. Став взрослым, Стенли почувствовал себя виноватым перед единокровным братом за ревность, которую испытывал к нему в детстве. Но это не изменило его отношения к детям.