Одинокий путник - [3]

— Я с ней родился,— пояснил Шон и снова принялся за мясо. Не стоило обижаться на девчонку. В конце концов, не зарезала же она его.

— Прости,— все же догадалась сказать Соня.— Сначала я подумала, что ты из хаков. Я знаю: они шныряют везде. Я видела их в Туране, в Офире и Шеме… Проклятые немедийцы повсюду рассовали своих шакалов.

— Да,— кивнул он,— это верно. Только одно лишнее слово еще не означает, что перед тобой — хак.

— Я же извинилась.— Соня пожала плечами и попыталась виновато вздохнуть — у нее ничего не вышло. Тогда она отбросила со лба рыжую прядь и засмеялась.— А скажи мне, Одинокий Путник, отчего ты столь усердно прижимаешь ладонь к тому месту, кое другие мужчины так и норовят выставить напоказ?

— Шаровары порвались,— буркнул Шон, принимая из рук девушки кувшин с вином.

— Ты мог бы зашить их.

— У меня нет иглы.

— У меня есть. Вот, возьми.

Соня отогнула кружевной воротничок рубашки и вынула из него длинную иголку, на которую были намотаны белые нитки.

Пока Шон зашивал шаровары, орудуя иглой на удивление ловко, девушка сложила остатки трапезы в свой дорожный мешок, туда же затолкала жилет, затем связала за ушки сапоги и вместе с луком и колчаном закинула их за спину.

— Ты и в самом деле идешь в Асгалун? — с сомнением в голосе спросила она.

— Нет,— честно ответил Одинокий Путник и откусил нитку.— Но мне все равно, куда идти. Поэтому я могу сопровождать тебя в Асгалун.

Он вернул Соне иголку, поднялся, отряхнул шаровары. Теперь они стояли рядом и смотрели друг другу в глаза. Он — с улыбкой, она — нахмурив брови, испытующе, будто прикидывала, стоит ли брать его с собой. Все, что ей привелось слышать об Одиноком Путнике, неизменно вызывало в ней уважение и даже восхищение. Говорили, он был храбр и силен как лев; говорили, он был умен и благороден как король; в Туране его проклинали и называли возмутителем спокойствия, а в Гиркании о нем слагали песни и легенды. Соня не могла себе представить, что Одинокий Путник может оказаться молодым еще человеком с добрыми, очень темными голубыми глазами и приветливой улыбкой. Но теперь и она улыбнулась.

— Хорошо, идем.

И они зашагали на восток, к Асгалуну.

* * *

— Ты осторожна,— говорил Шон, пробираясь впереди Сони сквозь заросли колючих кустов.— И мне это нравится. Конечно, нельзя доверять первому встречному, но точно так же нельзя и…

— …не доверять никому,— со вздохом заключила девушка.— Я знаю. Об этом мне говорили мои родители, мои учителя… Но послушай, Одинокий Путник. Ты бродишь по миру много лет; ты повидал многое и многих — так неужели ты никогда не встречался с предательством? Неужели не случалось тебе в ужасе смотреть на друга, что продал тебя за пару серебряных монет? Неужели не приходилось тебе с горечью в сердце спешно покидать таверну или постоялый двор, потому что среди твоих сотрапезников или собутыльников оказался хак?

— Бывало,— отозвался он.— Бывало всякое. По доносу одного такого парня я полгода просидел в подвале туранской темницы. А другой мой добрый товарищ убежал, когда я дрался с десятком разбойников в горах Кофа… О, боги, да когда же кончатся эти кусты?.. Но мне тридцать семь лет, а тебе — едва ли двадцать. Откуда же тебе знать, девочка, что есть предательство?

— Знаю,— сумрачно ответила Рыжая Соня.

Ручей, вдоль коего они продолжали путь, звенел и переливался под солнцем всеми цветами радуги. Половина дня миновала, и сейчас птицы порхали в синей вышине, весело щебеча; ветер зашевелил ветви деревьев и погнзл волны по мягкой траве; из-за горизонта показались облака, стройной цепочкой бегущие прямо к солнцу.

— И все же могу сказать тебе, что верных друзей у меня было гораздо больше. Увы — часто дороги наши расходились, потому что меня влекло в одну сторону, а моего друга — совсем в другую. До сего дня никто не дошел вместе со мной. Я слышал: кто-то погиб в сражении, кто-то пропал бесследно, а кто-то обзавелся семьей и стал добропорядочным землепашцем либо ремесленником… Фу-у, ну вот мы и вышли на ровное место. Погляди-ка, Соня, какая красота кругом.

— Да ну ее к Нергалу,— отмахнулась девушка.— Лучше расскажи мне, как ты оказался в туранской темнице.

— Простая история. Только начало ее в далеких временах. Думаю, в ту пору ты только училась писать буквы.

— Зато теперь я умею писать на трех языках,— сердито перебила его Соня.— Знаешь, Одинокий Путник, не говори со мной, как с девчонкой. Я тоже прошла немало дорог; я опытный боец; я могу выпить три кувшина вина и остаться в своем уме, я…

— Я понял,— скрывая усмешку, кивнул Шон.— И больше не буду говорить с тобой, как с девчонкой.

— Так что за история? — нетерпеливо спросила девушка, подымаясь на холм высотой в человеческий рост. Судя по всему, она не умела долго обижаться; а еще ее спутник заметил, что она явно не умела обходить препятствия — холм торчал на равнине, как бородавка на ровном месте. Сам Шон не полез на него вслед за Соней, а спокойно обогнул его с правой стороны, потратив шагов на десять меньше, чем она.

— Мне было тогда двадцать пять — возраст зрелого воина, каковым я и являлся. Я служил в наемной армии Шема; я был простым солдатом, что не мешало мне иметь множество друзей.