Одинокий мститель. Убийство в госдепартаменте. - [5]

Достав пачку сигарет, Бэньон поискал глазами пепельницу и, не найдя ее, положил сигареты обратно в карман. Миссис Диэри ничем не выразила своего отношения к его желанию покурить. «Тому Диэри разрешалось курить, видимо, только у себя в кабинете», — решил он.

— Спасибо за полезную беседу, — сказал он, вставая. — Если вам что-нибудь потребуется, пожалуйста, не стесняйтесь, звоните нам, миссис Диэри.

— Большое спасибо, мистер Бэньон. Благодаря доброте и вниманию друзей Тома я чувствую себя не такой одинокой.

Бэньон попрощался и вышел из квартиры, оставив хозяйку невозмутимо сидящей на обитом парчой диване в чистенькой элегантной гостиной. Прикрыв за собой дверь, он поймал взгляд Кармоди.

— Поехали, — сказал он.

Пожав руку Каррету, они спустились по лестнице к машине Бэньона.

Дождь продолжался. Закурив, Бэньон включил стартер.

— Итак, работы для нас здесь не предвидится, — резюмировал Кармоди, устраиваясь поудобней.

— Да, он застрелился, сомнений нет, — ответил Бэньон.

Вернувшись в участок, он отстучал на машинке оперативный отчет о смерти Диэри. Подробный формальный отчет будет составлен Карретом, поскольку при отсутствии состава преступления докладывать о самоубийстве входило в обязанности местной полиции.

В дежурку вошел Джерри Фарнхэм, репортер «Экспресса», и присел на краешек стола. Невысокий, грузный, лет сорока с хвостиком, он был ветераном криминальной хроники, постоянным гостем муниципалитета. У него было суровое грубоватое лицо крутого парня, не вызывавшее, однако, неприязненных чувств. Джерри ухитрялся со всеми поддерживать ровные хорошие отношения, ни перед кем не пресмыкаясь.

— Что там стряслось с Диэри, Дэйв? — спросил он, доставая пачку сигарет и протягивая её собеседнику.

Кивнув в знак благодарности, Бэньон сказал:

— Жена считает, что он слишком тревожился о своем здоровье.

— Понятно. Сердце барахлило? Рак?

— Наверное, сердце. — Бэньон постучал по столу краешком конверта, предназначенного для начальника полиции. — Здесь мой отчет, если желаешь, можешь взглянуть.

Фарнхэм отрицательно покачал головой:

— Наш репортер уже узнал все подробности от Каррета. Конечно, это не мой случай, но босс просил всё перепроверить. Наш парень на том участке ещё зеленый — только что вылупился из журналистского колледжа в Алабаме. Босс хочет быть уверен, что он ничего не упустил из вида, ну, скажем, имя самоубийцы или его домашний адрес.

Бэньон улыбнулся, несколько удивившись интересу со стороны Фарнхэма:

— Передай боссу, пусть не волнуется.

— Обязательно. Кстати, записки он не оставил?

— Нет. Не оставил абсолютно ничего.

Попросив у Бэньона разрешения, Фарнхэм позвонил в редакцию, после чего удалился. Бегло просмотрев накопившиеся за время его отсутствия бумаги, Бэньон направился в камеру для задержанных побеседовать с негром, оставленным на попечение Берка. До смерти напуганный чернокожий путался и заикался, но его объяснения звучали вполне правдоподобно. Вряд ли Берк сумеет доказать его виновность. Объяснив коллеге, что для предъявления обвинения улик недостаточно, Бэньон вернулся в дежурку.

Нили и Кац ожесточенно спорили о предстоящих выборах. Кармоди мирно дремал, сложив руки на чуть заметном брюшке.

Стрелки часов приближались к двенадцати. Наступало время пересменки.

Когда появился сменщик, сержант Хейнеман, Бэньон доложил, что дежурство прошло спокойно. Потом, надев пальто, пошел к своей машине.

Стоял обычный вечер, каких в его жизни были уже тысячи. Ведя машину по извилистой дороге в Джермантаун, Бэньон ощущал легкую усталость. Приятно возвращаться домой, думал он. Домой, на ужин к Кэйт.

II

Сидя на кухне со стаканом виски в руке, Бэньон наблюдал, как Кэйт, его жена, готовит ужин. Он улыбнулся, когда она положила бифштекс на раскаленную, слегка смазанную жиром сковороду.

— Меня всегда удивляет, как на мое жалование ты ухитряешься готовить бифштексы, — сказал он. — На службе мне никто не верит. Говорят, у меня имеется дополнительный источник дохода.

Сев напротив, она взяла его стакан и пригубила.

— Постарайся запомнить вкус — это последний бифштекс до конца месяца. А на следующий год, когда Бриджит пойдет в школу, забудь о мясе вообще, пока она не закончит колледж. Конечно, если ты тем временем не станешь начальником полиции.

— О, это от меня не уйдет. Ни в коем случае. Кстати, как дочка улеглась в постель? Без писка?

— Как обычно, пришлось повоевать, — сказала Кэйт, подходя к плите и переворачивая бифштекс. Жена сержанта была высокой рыжеволосой женщиной с добрыми голубыми глазами и очень светлой, чистой кожей. Красавицей она не была, хотя при первом взгляде казалась таковой, в основном из-за роскошных волос. Её лицо подкупало жизнерадостностью и непритворным интересом к собеседнику. — Дважды ей потребовалось сходить в туалет, потом услышать от меня ещё две сказки и выпить стакан воды. Только после этого она угомонилась. Днем ведет себя ангельски, а ночью — настоящий чертенок.

Бэньон приподнял брови:

— Именно так я сказал бы и о тебе. Ну а если говорить серьезно, книги рекомендуют быть терпеливым, но твердым. Ты, наверное, устала?

— Книги, книги… — отозвалась Кэйт. — В реальной жизни от них мало толку. Для меня, во всяком случае. Те, кто пишет о воспитании детей, незнаком с Бриджит.