Одиночка - [146]

– Иди сюда, посмотри, – сказал Коэн. Ли подошла.

– Все это и есть Гиацинт. – Он показал рукой на узкий ряд ящичков прямо за дверью. – Личность, а не сеть. Тебе будет легко пользоваться ими. Вперед, иди, взгляни.

Она открыла ящичек, на который он указал. Он был пуст.

– Что?..

Он улыбнулся.

– Какое из чувств человека ближе всего к памяти?

Ли прищурилась.

– Запах.

– Ну и?

Она наклонилась к ящичку и понюхала. Пахло кедром и старомодным воском для полировки мебели. Запахом этого воска был пропитан каждый кусок дерева в реальном доме Коэна. На миг она представила себе смешную картинку, как одна из его горничных-француженок, идеально одетая, стоит на своих безупречных коленках и скребет полы и плинтусы в этом нематериальном дворце памяти. Затем среди всех остальных запахов она почувствовала еще один: запах самой памяти.

Комната, в которой она была, исчезла. Ли стояла на крутом каменистом склоне, ее лицо согревало золотистое солнце Земли периода до Исхода. Под ней, словно река, извивался ледник. За ней угрожающе возвышалась почти вертикальная стена из камней и льда. Она повернулась и вытянула шею, чтобы рассмотреть грандиозный гранитный столп над ней. Ее «оракул» подсказал, что это была «Шпора Валкера» на горе Гранд Жорасс – самом живописном горном маршруте Земли. Судя по состоянию ледника, расстилающегося у нее под ногами, по времени это было не позднее начала двадцать первого века. К югу отсюда, за этим колоссом, лежала Италия. К западу под ослепительно голубым небом сверкал Монблан, приглашая подняться даже самого осторожного альпиниста.

– Не хочешь ли помочь? – спросил кто-то за ее спиной.

Ли обернулась и увидела женщину, сидевшую на корточках ниже ее по склону. Она сворачивала яркий трос. Руки ее работали профессионально, без лишних движений. Тренированные мускулы альпинистки сжимались и разжимались под загорелой кожей. «Люсинда, – подумала Ли. – Ее зовут Люсинда».

Люсинда посмотрела на нее снизу вверх, ее глаза прятались за зеркальными очками. Ли почему-то помнила, что глаза у нее были голубые. Ли вгляделась в свое двойное отражение в стеклах очков. Но оттуда на нее смотрело узкое загорелое лицо, напоминающее грейхаунда, которое могло принадлежать только самому Гиацинту Коэну.

– Я тебя люблю, – услышала Ли.

Гиацинт произнес эти слова таким родным знакомым голосом, от которого она задрожала, поскольку ей была знакома эта любовь. Она ощущала ее жар, помнила, как жила ею. Вспомнила не только этот момент, но все в целом. Всю жизнь человека, который умер два века назад.

Люсинда тепло улыбнулась ей, как от шутки, понятной обоим:

– Я понимаю.

– Интересно, – сказал Коэн, когда дворец памяти вновь вернул себе свои очертания. – Я и не ожидал, что ты встретишься с Люсиндой.

– Ты всегда видишь по-разному?

– С течением времени я все больше склоняюсь к тому, чтобы жертвовать способностью к поиску информации ради… других ценностей. То, что всплывает на поверхность, всегда сюрприз. Словно то, что я привношу с собой, задает направление. Большинство AI, включая и некоторых моих помощников, находят это смешным и неэффективным. Но тут, – при этом он самодовольно улыбнулся, – нужно заметить, что я – не большинство AI.

Ли оглянулась вокруг. «Как велико все это вокруг? И что или кто прячется в других дворцах памяти?»

– Что тебя беспокоит?

Она задумалась:

– Все это кажется таким… человечным.

– Ну, во многих отношениях Гиацинт человечен.

– Ты говоришь о нем так, будто он – не ты.

– Он – это не весь я. Но он первостепенен. – То есть он управляет… другими?

Лицо Коэна вырисовалось четко, во всех деталях.

– Управлять – это слишком сильно сказано. Я бы сказал, что он… служит связующим звеном. Я знаю, что ты считаешь меня очень дотошным, но на самом деле я никогда об этом не задумывался. Разве ты размышляешь о том, как ты идешь по улице? Или как работает твой желудок?

– Только о том, что не смогу управлять этим с помощью…

– С помощью того, от чего ты раньше чуть не упала со ступенек?

Ей показалось, что он ждал ее улыбки в ответ на его остроту по поводу ступенек, но не смогла улыбнуться.

– Тебе нужно с этим мириться? Ей нечего было ответить.

– Если тебя это утешит, у большинства чувствующих в моей совместной сети такая же реакция. Они не видят в системе никакого будущего без моего посредничества. Это вовсе не означает, что я управляю ими. У них – свои идеи и мнения. Но они здесь гости. И поскольку это мой дом, то они подчиняются моим правилам. В большинстве случаев.

Ли неуверенно смотрела на него, теряясь между множеством вопросов, бродивших у нее в голове, и невозможностью выбрать хотя бы один, чтобы задать сейчас. Она прошлась мимо полок с ящичками, заглядывая в некоторые из них. Коэн шел сзади, не отставая от нее и комментируя. Медленно, даже сама не осознавая, куда она направляется, она прошла в сад.

Это был странный сад, заросший, сильно пахнущий землей и розами. Ближайшая часть сада была хорошо ухожена, с аккуратными французскими клумбами, засаженными травами и цветами. Все выглядело формально в сравнении с теми джунглями, которые развел у себя в реальном пространстве Коэн. А дальний конец и даже какие-то части дворца полностью захватили буйные кусты шиповника.