Одиночка - [144]

– Тебе ничего делать не надо. Постарайся снизить пульс и ложись в кровать. Я решу, куда мы двинемся дальше.

Но следующий сеанс оказался еще хуже предыдущего. После трех часов попыток Ли свалилась в кресло, закрыв воспаленные глаза ладонями.

– Я не могу. Я больше не могу.

– Нет, можешь, – сказал Корчов, пока еще сохраняя спокойствие.

– Почему не работает компрессия пульса? – спросил он у Коэна поверх ее головы.

– Если бы я знал, то уже наладил бы.

– Ей нужно новое устройство обработки сигналов? Ли представила, как Коэн пожал плечами, что означало отрицание.

– Ну, а что тогда? Коэн покачал головой.

– Мне нужно подумать.

– Давайте проверим установочные параметры и попытаемся снова.

Ли хотела отказаться. Хотела сказать, что ее вырвет, если они сделают еще одну попытку, что все съеденное за последние два дня уже и так стоит у нее в горле, что она больше не вытерпит. Но ей было так плохо, что она промолчала.

В конце концов Коэну пришла идея использовать дворец памяти. Когда он объяснял ей это, он шунтировался через Аркадия, и возбуждение горело в темных глазах клона, как тлеющие угольки.

– Это проблема органики, – объяснял он. – Мы стараемся интегрировать сети параллельной обработки данных уровня AI и органическую систему, которая устарела очень давно, еще когда человек впервые поднес перо к бумаге. Поэтому, если мы не можем преодолеть это противоречие, мы должны работать с ним. Мы попробуем один из самых старых приемов – прием Маттео Риччи. Мы построим тебе дворец памяти. – Губы Аркадия сложились в хитрую улыбку. – Или, еще лучше, мы дадим тебе ключи от моего дворца.

Коэну потребовалось двадцать часов, чтобы подобрать ключи. Все это время Ли проспала в отчаянной попытке накопить энергию, необходимую для последнего броска. Было позднее утро третьего дня после ее пробуждения. Она легла на койку, которую Аркадий притащил в лабораторию для нее, закрыла глаза, подключилась и оказалась одна в пустой белой комнате.

– Тебе придется потратить немного времени, чтобы поискать дверь, – сказал Коэн за ее плечом. – Я сам еще не понял, где она.

Ли подумала, что, по ее ощущениям, он стал меньше. Оглянувшись, она увидела рядом с собой Гиацинта, который был чуть ниже ее ростом. Он стоял рядом с ней в одних носках, закинув ботинки за плечо.

– Дверь, – повторил он настойчиво.

Она повернулась и увидела блестящую, покрытую тонкой резьбой дверь из красного дерева, которая больше походила на окно. Ее порог находился где-то на уровне колена, и даже Ли пришлось нагнуть голову, чтобы не стукнуться о притолоку.

– Вперед, – сказал Коэн.

За дверью был такой яркий свет, что глазам потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к нему. Она оказалась в пятиугольном дворе. Вокруг шла галерея, украшенная мозаикой.

За стеной она разглядела острые пики пустынных гор.

Она услышала шум падающей воды и почувствовала холодные брызги на лице прежде, чем увидела фонтан. Вода лилась с плоского камня, как из родника, и струилась по длинным наклонным ступеням, которые вели в другой конец большого двора. Ли прошла вдоль ступеней к тенистой галерее, облицованной блестящей мозаикой. Ручей впадал в узкий пруд, вода из которого уходила непонятно куда. Ли перешла пруд и направилась вдоль галереи, стуча каблуками по плиткам. Подойдя к двери, она открыла ее.

Пространство за дверью встретило ее буйством запахов и красок. Это оказался длинный высокий зал, пол которого был выложен мраморной мозаикой, образующей спиральный узор. В вазах, украшенных вздыбившимися львами и веселыми смеющимися драконами, росли цветы. По стенам стояли шкафы, за их дверями из полированного стекла видны были ряды книг, коллекции окаменелостей, фотографии, игральные карты. Пройдя несколько шагов, она периферийным зрением заметила какое-то движение. Она прыжком обернулась и увидела, что один из нарисованных драконов стучал своей чешуйчатой лапой и подмигивал ей. Она покачала головой и фыркнула. Гиацинт рассмеялся.

Одной стороной зал выходил на высокую террасу, и когда Ли выглянула наружу, то увидела каменные крепостные валы замка крестоносцев, которые упирались в горную гряду, протянувшуюся к простору открытой ветру зеленой долины. Она вышла к балюстраде и наклонилась. Камень у нее под рукой был очень горячим, как будто нагрелся под полуденным солнцем. Но когда она взглянула на небо, то оказалось, что было утро – свежее прохладное осеннее утро.

Жар был в самом камне, поняла она. Он был частью жизни, бурлившей в этом месте. Была ли эта жизнь проявлением самого Коэна? Замка? Горы? Целого мира, где бы и каким бы он ни был? Она высунулась еще дальше, вглядываясь в головокружительную пропасть между основанием крепости и горой и стараясь рассмотреть грань между активным кодом и фоном.

Интуитивно Ли вышла из ВР и погрузилась в цифры.

У нее закружилась голова. Мир вращался и колыхался вокруг нее. Цифры наплывали на Ли с такой скоростью, что было невозможно осознать их ничем, кроме ослепляющей, парализующей, вызывающей тошноту боли. Эта система не проектировалась для сопряжения с человеческим интерфейсом и вообще не создавалась прежде, за исключением самых ранних и несовершенных образцов. Она не являлась такой же живой, как человек, о чем постоянно твердили сторонники гражданских прав AI, а была более живой, более сложной, изменчивой и противоречивой. Просто более. Коэн, очевидно, свихнулся, если думал, что она способна существовать и функционировать в этом бурном водовороте.