Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов - [123]
Масса бытовых событий. Мама переезжает на новую квартиру. То, что было связано с папой, уходит в небытие. Я только сейчас понял, что должен проститься с тем уголком. Зайти, что ли. Так и вижу папу всюду, в любой комнате – то у приемника в детской, между стареньким моим письменным столом и книжным шкафом. «Шикарным» его считали, так как в то время, когда его покупали, таким он и был. Иного было не достать. Папа слушает радио. Приник ухом к матерчатому покрову старого, но верного приемника.
Как не хотелось ему расставаться с вещами – это де едино все.
Или в столовой его вижу, за столом. Он ел быстро, с ножа иногда, и все же не противно. Умел хорошо поесть и был благодарен маме.
А в спальне он любил поваляться. Там стояла тахта. Он забирался на нее и храпел.
И вот – конец. Отрезается прошлое, рубят мой вишневый сад. Грустно! Теперь редко грущу, но все же грущу. Время берет свое, но пустота невосполнимой так и остается.
Сколько ушло близких людей с ним, расчистилось поле!
И на дом этот буду смотреть как на свой склеп.
28.12.70. Сюжет: была семья. Дети выросли, разъехались. Муж умер. Обменяла с выгодой. Ремонт сделали ей в новой квартире. Пригласили на новоселье.
Она – старая женщина – здесь чужая совсем. Это уже не ее. Холодно – пусто. Узнает следы прошлого, но нет, нет его… А новые гости принимают ее за домработницу, командуют…
19.3.71. Сюжет из последнего дежурства.
Были у двух стариков. Какой ужас – инфаркт! – это же как гром, когда любишь.
Бездуховные фельдшера. Громкие разговоры. Один из них читает книги о буддизме – о доброте без цели.
Все делается как нужно, только чуть грубее…
«Да, – решительно, – это инфаркт».
Ужас.
– Мы же одни, я одна. Никого у меня нет.
А шоферу хочется есть. Он торопит. Медсестра в приемном покое занята.
– Такси? Нет, нельзя. Телефон рабочий.
Потом она идет с большим тюком. Падают вещи.
– Возьмем? Поедем мимо метро?
– Ну ее, дойдет. Мы, когда отца везли, и веревку взяли, и мешок. Думать нужно.
А он – врач – ничего не сказал. Только тоска, боль и обида на себя, что не сумел иначе.
Сюжет. О художнике (таким был Пьер Боннар), который считал, что нет картины законченной, все нужно исправлять. Он проникает в музеи и портит свои вещи…
6.4.71. Поглядываю в Бурсова[977]. В первой части, гл. 1, он цитирует Достоевского: «Болезнь и болезненное настроение лежат в корне нашего общества».
Я – врач. Думаю, что и то нежелание видеть, слышать, общественная глухота у многих, неадекватная приподнятость, оптимизм, не равный действительности (а иногда и при кровоточащих ранах), есть тоже болезнь. Хочу спросить у психиатров. Они должны знать это.
Думаю, что раз общество – это сумма людей, то его болезнь – суть болезнь человека.
10.4.71. Сюжет. Писатель знакомится с женщиной, одинокой, ищущей общения. Она устраивает вернисаж, хватается за людей искусства. Он говорит:
– Если вам хочется рассказать о себе – приезжайте.
Та приезжает, надеясь, что это начало дружбы. Он расспрашивает ее, «расстреливает» вопросами и отправляет домой, даже не напоив чаем.
Отвращение приходит позже.
28.4.71. Диагноз из учебника психиатрии.
«Маниакальная форма прогрессивного паралича характеризуется тем, что на фоне слабоумия наблюдается двигательное возбуждение, веселое беспечное настроение. Больные испытывают чувство выраженного самодовольства, блаженства и умиления. Высказывают идеи нелепого абсурдного утверждения собственного достоинства, величия, заявляют, что они обладают колоссальной властью, несметными богатствами. Так в одно и то же время больной может быть главным врачом, самым лучшим сталеваром и кузнецом города, крупным военачальником и влиятельным духовным лицом».
17.6.71. Задумал, а вернее – увидел рассказ на выставке Ван-Гога. Мальчик в семье кандидата наук – инженера. Папа достигает всего трудом и прилежанием. Мальчик с обостренным зрением. Он не сосредоточен, эмоционален. Он рисует ярко, внезапно, живописно. Папаня испуган… Все не так! И гора не та – очень зеленая, деревья синие, лицо красное… Папаня идет к врачу. К невропатологу.
– Да, мальчик нервный. Он плохо спит, вздрагивает.
И ему назначают таблетки.
Отец доволен – ребенок обычен[978].
21.10.71. Разговор с водителем.
– Я вот на такой машинке работал, двадцать тонн с прицепом.
– И сколько выходило?
– 700–800.
– ?
– В Кириши сгоняешь, – туда двадцатка и назад. А потом дальние рейсы. Весь юг объездил. Туда что-то везешь, назад или порожняком или яблоками нагрузишься… Заплатишь колхозу по сорок копеек, а здесь уже Коопторг по 60 берет. 1000 рублей в кармане. Так и рассчитываешь, что рублей 200 на дорогу, да 100–150 на ГАИ. Они особенно около Киева стоят на каждом километре. Разменяешь по пятерке, по трешке да по десятке, и как он остановил, так смотришь по взгляду. У меня здесь все лежит наготове. А они уж так – на этом посту возьмет и на другой сообщает: едет, мол.
А самое лучшее – это дождь. Они тогда все попрячутся в будках, случайных два-три человека только и встретишь. Вот тут и даешь газ – за милую душу мчишься, аж сердце ноет. Или бывает и так: подкатишь к Киеву утром и весь день в лесу спишь, а как ночь, так и завел. Главное – центры проскочить, потому что Гомель – это как наш Скабаристан, там таких цепких уже нету, их всегда можно проскочить.
Вторая книга из известного цикла об октябренке Сане Дырочкине Весёлая повесть об октябрятах одной звездочки, которые стараются стать самостоятельными и учатся трудиться и отдыхать вместе.
Известный петербургский писатель Семен Ласкин посвятил семье Дырочкиных несколько своих произведений. Но замечательная история из жизни Сани Дырочкина, рассказанная от имени собаки Моти, не была опубликована при жизни автора. Эта ироничная и трогательная повесть много лет хранилась в архиве писателя и впервые была опубликована в журнале «Царское Село» № 2 в 2007 году. Книга подготовлена к печати сыном автора — Александром Ласкиным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В повести «Версия» С. Ласкин предлагает читателям свою концепцию интриги, происходящей вокруг Пушкина и Натальи Николаевны. В романе «Вечности заложник» рассказывается о трагической судьбе ленинградского художника Василия Калужнина, друга Есенина, Ахматовой, Клюева... Оба эти произведения, действие которых происходит в разных столетиях, объединяет противостояние художника самодовольной агрессивной косности.
Документальная повесть С. Ласкина «Вокруг дуэли» построена на основе новейших историко-архивных материалов, связанных с гибелью А. С. Пушкина.Автор — писатель и драматург — лично изучил документы, хранящиеся в семейном архиве Дантесов (Париж), в архиве графини Э. К. Мусиной-Пушкиной (Москва) и в архивах Санкт-Петербурга.В ходе исследования выявилась особая, зловещая роль в этой трагедии семьи графа Григория Александровича Строганова, считавшегося опекуном и благодетелем вдовы Пушкина Натальи Николаевны.Книга Семена Ласкина читается как литературный детектив.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.