Одиночество - [12]

«Дервиш!» — поморщился Тома. Он бывал на его выступлениях много раз, знал его спортивные возможности и потому, решительно повернувшись, стал пробиваться вперед. Добравшись до первых рядов, Тома, удивленный и смущенный, остановился. Перед ним была Марга. Взгляды их встретились, и они отпрянули друг от друга, смущенные и в то же время обрадованные.

— Здравствуй!..

— Здравствуй!.. — чуть слышно ответила она.

И тут, под крики ярмарочных торговцев, под тугие выхлопы движков они стояли молчаливые, как люди, которые долго искали друг друга, а когда добрый случай свел их, они не знают, что сказать.

Отгремела ярмарка, а Тома все еще не мог прийти в себя, вернуть себе прежнее душевное равновесие. Он чувствовал себя путником в незнакомом мире и потому не мог найти покоя. В каждом звуке он открывал нотку голоса Марги, в каждом предмете замечал что-то от нее: или цвет ее глаз, или нежность ее робкой руки. В который раз он мысленно все переживает заново.

Вот они пробираются сквозь толпу и, чтобы не потеряться, стараются держаться друг друга, но люди вокруг будто сговорились толкать их и мешать им. А они натыкаются друг на друга и при каждом прикосновении смущаются, испытывая неловкость. Вдвоем поворачивают за тир, идут мимо цирка, показываются у палаток мелких торговцев. Тут светло как днем, и это вызывает у обоих еще большую неуверенность. Куда-то исчезли все слова, и они подолгу думают, прежде чем сказать что-то. Но непринужденный рассказ Марги о том, как она пересдавала французский, рассеял их стеснительность. Тома покупает пестрого сахарного петуха и, кланяясь, говорит:

— По случаю успешной сдачи экзамена…

Марта улыбается, а петух неожиданно клюет ее в губы, как бы целует. Его маленькая тень скользит по ее лицу. Она вдруг спохватывается: потеряла подругу, надо идти искать. Тома успокаивает ее, а потом они вместе отправляются на поиски ее подруги. Долго толкаются среди многоголосой толпы, и каждый про себя думает: хоть бы ее не встретить. Толпа все больше редеет, и они идут через городской сад, сворачивают на темную узкую улочку и подходят к дому Марги.

— Я здесь живу, — говорит она.

Тома хочет проводить ее до ворот, но Марга останавливает его:

— Не надо, увидят…

При этих словах старая ненависть к отцу Марги снова вспыхивает в груди Томы, но неизвестно почему она сейчас какая-то отдаленно-расплывчатая. Он хочет рассказать девушке об обидном разговоре с ее отцом, но, подумав, решает, что лучше сделать это в другой раз. А сейчас он сжимает ее руку:

— Завтра я тебя буду ждать!..

— Где? — спрашивает она.

— У цирка… В то же время…

Они оба пришли раньше назначенного часа. Снова плутают в пестрой толпе и, чтобы не потерять друг друга, держатся за руки, как маленькие дети.

— Только бы меня не увидели свои! — пугается она.

— Ну и пусть! — успокаивает ее Тома. И, улыбаясь, с неожиданной легкостью рассказывает о случае с ее отцом. Понятно, он не упоминает, что его назвали «грузчиком». Да ему и самому теперь кажется, что было сказано другое слово, совсем другое, безобидное, и он его не может вспомнить.

— А меня отправили в город из-за тебя… Запретили встречаться, потому что…

Она не досказала, но он понял все и нежно сжал ее маленькую ладонь. Это его пожатие и разрушило преграду между ними. Она сказала вслух о том, о чем они еще не говорили, что уже жило, связывало их. И, может быть, оно и только оно на следующий вечер побудило Тому поцеловать ее. В сущности, поцелуя еще не было, а была лишь неумелая попытка. Но для начала — это необыкновенно. Прежде чем расстаться, он обнял ее неловко, и, когда в темноте губы их стали искать друг друга, она испуганно отстранилась и он успел лишь чуть прикоснуться губами к ее волосам.

Этим закончилась ярмарка, оставив Томе то прекрасное чувство. Встречи их продолжались. Каждый вечер Тома мерил дорогу от села до городка, чтобы встретиться с ней, постоять вдвоем где-нибудь в укромном месте, сказать друг другу то, что они долгое время таили в своих сердцах.

А когда деревенские петухи отсчитывали полночь, он возвращался домой усталый, но счастливый. Подолгу не мог заснуть. Ночь проходила за его закрытыми веками, напоенная запахом влаги, наполненная легким шелестом шагов Марги. Утром Старик с трудом будил его. Наказывал, что нужно сделать по хозяйству, а сам торопился в хлев. Осень подходила к концу, а буйволы, о которых мечтал отец, еще не были куплены. И все же он решил подновить ясли, привести в порядок пол. Топор так и играл в его руках. За несколько дней ясли были отремонтированы, обвалившиеся стены выложены вновь, обмазаны глиной. Даже старый фитиль у маленького керосинового фонаря был сменен. Тома таскал ведра глины, дыханием отогревая замерзшие руки. Он удивлялся искусности и силе Старика. Рука у него была тяжелая, удар точен. И вот собраны щепки, подметен и засыпан желтой соломой пол. Отец распрямился, радостным взглядом оглядел все вокруг и проговорил:

— Завтра готовься в поездку… — И, помолчав, сообщил: Сват Калофер говорит, что в Сливенском округе есть хорошие буйволы. Можно выгодно купить.

— Это точно?

— Да, не станет же меня обманывать человек!