Одиннадцатый дневник - [3]

– А чем ты занимаешься на старости?

– Долги плачу и детям помогаю.

* * *

Солидарно, совокупно и соборно,

совпадая в упованиях глухих,

мыслят мерзко, озверело, подзаборно

очень много современников моих.

* * *

На старости, в расслабленном покое

поймал себя на том, что и сегодня

я думаю о женщинах такое,

что краской бы залилась даже сводня.

* * *

Я людей молчаливых боюсь,

чересчур они смотрят внимательно

или скажут нелепую гнусь

и расстроят меня окончательно.

* * *

Как автор музыки волшебной

мог оказаться мелким гадом?

Но жизнь духовная с душевной

текут раздельно сплошь и рядом.

* * *

Сказать могу я мало лестного

об отношении к писателям,

но кто меня слегка попестовал —

тем буду вечно я признателен.

* * *

Я написал бы свой портрет

без разных пакостных опасок —

как несусветный винегрет

из хаоса случайных красок.

* * *

Езжу я далеко и окрест;

повторения делать нельзя:

обезлюдело множество мест,

где отправились к Богу друзья.

* * *

Земной когда заканчиваю путь,

сочувственную жалостность гоня,

умение уместно подъебнуть

во мне оборотилось на меня.

* * *

Я некрасиво раньше ел —

кромсал еду зубами резвыми,

я чмокал, чавкал и сопел;

теперь я клацаю протезами.

* * *

Надеюсь я – не вяжут веники

решатели задач осмысленных,

мои крутые соплеменники

в лабораториях бесчисленных.

* * *

Кошачьи концерты и свадьбы собачьи,

а у молодых – сексуальные сны

душе говорят о высокой удаче —

приходе на землю гулящей весны.

* * *

У огромной, смиренно молчащей страны

отнимаются честь и достоинство,

а сплочённые рабством гнилые гавны

единятся в охранное воинство.

* * *

В различных побывал я возрастах,

и близости ценил я, и приятельства,

все возрасты я прятался в кустах

доверчивости и доброжелательства.

* * *

Вчера мне снился дикий бред:

к нам гости едут – круг наш узкий,

а в доме выпить – нет как нет,

а также нету и закуски.

* * *

Молчит народ непросвещённый,

но если свет вольётся в души,

народ воспрянет возмущённый

и просветителей удушит.

* * *

Вот самый яркий из кульбитов

большой идейной лотереи:

нет горячей антисемитов,

чем озарённые евреи.

* * *

Мой долг весьма различным людям —

он лишь растёт день ото дня,

в душе я должен даже судьям,

на зону бросившим меня.

* * *

Моё пустое сочинительство —

увы, характер мой дурной —

полно густого очернительства

всего замеченного мной.

* * *

Мне уксус одиночества знаком

отнюдь не понаслышке, чисто лично;

в компаниях я не был чужаком,

но им я ощущал себя обычно.

* * *

Желание слиться в единстве со всеми

владело поэтами, как наваждение,

но этой душевной мечтательной схеме

мешало зловредное происхождение.

* * *

Потери, уроны, пропажи

и боль незаживших обид —

печалят, однако же даже

слегка освежают наш быт.

* * *

Вполне уверен в организме,

люблю я вредную еду,

и нездоровый образ жизни

я с удовольствием веду.

* * *

Вечерние мысли – не те же, что днём,

хоть узами связаны тесными:

вечерние полнятся вечным огнём,

дневные – заботами пресными.

* * *

Я жизнь мою отладил лично,

и вопреки предупреждениям

я всё, что было нелогично,

творил с особым наслаждением.

* * *

Подлости, конечно, в мире много,

а порой – и просто до предела,

но винить не надо в этом Бога:

подлость – человеческое дело.

* * *

Мне в людях часто чудится подобие

ушедших: вон ещё один двойник,

но после вспоминается надгробие,

и сходство исчезает в тот же миг.

* * *

Везде вливая в души тонкий яд,

гуманные накинув одеяния,

евреи беспардонно шевелят

забытые Россией злодеяния.

* * *

Мне возраст не прибавил в жизни счастья,

однако же, нисколько не задев,

оставил тайный трепет сладострастья

от вида полуголых пляжных дев.

* * *

Я жизнь веду изрядно серую,

во многом я подобен зверю,

поскольку в Бога я не верую,

а людям я давно не верю.

* * *

Мыслишка пришла ко мне дерзкая:

что наша фортуна людская —

стихия, слепая и мерзкая,

и губит, надеждой лаская.

* * *

Цвела трагедия растления

в родной когдатошней стране,

и помутневший облик Ленина

мерцал в болотной глубине.

* * *

Я не трубач лихого слова

и ничего не агитатор,

я шума времени земного

всего лишь аккомпаниатор.

* * *

Всем фантазиям, грёзам, мечтам

суждено постепенно, не сразу,

но усохнуть. Подобно цветам,

помещённым в настольную вазу.

* * *

На пляже я нисколько не скучаю:

с утра и до обеденной еды

я старческую благость источаю,

любуясь, как колышутся зады.

* * *

Забавно, что звериные оскалы

направлены на нас почти в упор,

однако же гиены и шакалы

не смеют нападать с недавних пор.

* * *

Вчера читал моральный

текст, посвящённый чувствам,

там даже секс оральный

именовался устным.

* * *

Забыл он нежность незабудок,

не ждёт от жизни новостей,

теперь один только желудок —

источник всех его страстей.

* * *

Когда я лепил из песка куличи

и какал в ночную посуду,

везде не висели уже ильичи,

иосифы были повсюду.

* * *

В истории больших идей,

чей путь извилист и непрост,

есть непременно прохиндей,

авантюрист или прохвост.

* * *

Уже наружно я пожух

и перед лестницами трушу,

но стойкий юношеский пух

ещё хранит живую душу.

* * *

Мужчины были животастики

при очевидном самомнении,

а жёны их – шедевры пластики,

но в пародийном исполнении.

* * *

Жизнь – удивительное чудо,

где дни слагаются в года;

и как явился ниоткуда,

так и уходишь в никуда.

* * *

Я думаю, что, старясь в нищете,

Творцу я так же был бы благодарен,

Ему не благодарны только те,