Одиннадцать минут - [10]

– Как его имя? – Роже.

– По-нашему выходит Рожерио! Моего двоюродного брата так звали.

Швейцарец улыбнулся, захлопал в ладоши, так что всем стало ясно – смысл вопроса он уловил. Отец сказал Марии:

– Да он вроде бы мой ровесник.

Но мать попросила его не вмешиваться, не мешать счастью дочери. Как и все портнихи, она много разговаривала с клиентками и приобрела большие познания в вопросах любви и супружеской жизни, а потому посоветовала:

– Знаешь, что я тебе скажу, доченька: лучше несчастливая жизнь замужем за богатым, чем, как говорится, рай в шалаше. Не бывает в шалаше рая. А там, куда ты отправляешься, у тебя больше шансов стать если не счастливой, так богатой. А не выгорит дело – сядешь в автобус да прикатишь домой.

Мария, хоть и выросла в захолустье, но все же была поумней, чем представлялось матери или будущему мужу:

– Мама, из Европы в Бразилию автобусы не ходят, – сказала она для того лишь, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. – И потом, я же не мужа себе ищу, а собираюсь стать артисткой.

Мать поглядела на нее едва ли не с отчаянием:

– Если «туда» доедешь, то и «обратно» доберешься. Артисткой хорошо быть, пока девушка совсем еще молоденькая, пока красота ее при ней. Это лет до тридцати. А потому не теряйся, найди себе честного и порядочного человека, да чтоб любил тебя, и выходи за него замуж. И о любви особенно не заботься – я поначалу совсем не любила твоего отца, но за деньги все на свете купишь – в том числе и настоящую любовь. А ведь твой отец совсем даже не богач.

Да, это был совет не подруги, а матери. И 48 часов спустя снова уже была Мария в Рио, хотя перед отъездом успела зайти – одна, разумеется, – в тот магазин, где работала до своего отпуска, и попросить расчет.

– Слышал, слышал, что знаменитый французский импрессарио решил взять тебя в Париж, – сказал ей хозяин. – Удерживать тебя и отговаривать не стану, ищи свое счастье, просто хочу тебе кое-что сказать перед разлукой.

Он достал из кармана ладанку на шнурке.

– Это – чудотворная ладанка Приснодевы Благодатной. В Париже есть собор, выстроенный в ее честь, так что в случае чего можно туда сходить и попросить у Нее защиты. Видишь, что тут написано?

И Мария заметила, что вокруг образа Девы выведены слова: «Мария, без греха зачавшая, молись за нас и прими нас под Свой покров. Аминь».

– Слова эти повторяй хотя бы раз в день. И... – он заколебался, но было уже поздно, – ...и если когда-нибудь надумаешь вернуться, знай – я жду тебя. Я упустил возможность сказать тебе одну простую вещь: «Я люблю тебя». Может быть, уже поздно, но все-таки мне хочется, чтобы ты знала об этом.

Что значит «упустить возможность» Мария узнала рано. А слов «Я люблю тебя» она к своим двадцати двум годам наслушалась предостаточно, причем ей стало казаться, что слова эти совершенно лишены смысла – ведь ничего серьезного, глубокого, прочного и длительного они не приносили. И она поблагодарила хозяина, спрятала эти слова куда-то в подсознание (никогда ведь не знаешь, какие каверзы подстроит нам жизнь, а помнить, что в чрезвычайных обстоятельствах есть куда броситься, – приятно), одарила его целомудренным поцелуем в щечку и ушла не оглядываясь.

* * *

Вернулись в Рио, всего за один день выправили ей паспорт («Бразилия и вправду сильно изменилась», – сказал по этому поводу Роже, использовав два-три португальских слова и несколько иностранных, которые Мария перевела как: «А раньше сколько с этим было мороки!»). Вскоре с помощью импрессарио-охранника-переводчика Маилсона было приобретено и все недостающее: одежда, обувь, косметика – словом, все, о чем такая женщина, как Мария, могла только мечтать. Накануне отлета Роже сводил ее в кабаре и обрадовался, узнав, кто из танцовщиц понравился ей больше всего, – Мария, обнаружив хороший вкус, отдала предпочтение настоящей звезде, выступавшей в кабаре «Колоньи», смуглой красотке со светлыми глазами и волосами цвета крыла грауны (есть в Бразилии такая птица, с оперением которой местные писатели любят сравнивать иссиня-черные волосы). Виза с разрешением на работу была получена в консульстве, чемоданы уложены, и на следующий день они отправились в страну, славящуюся часами, шоколадом и сырами, причем Мария была твердо намерена обольстить своего швейцарца – в конце концов, он не так уж и стар, совсем не уродлив и явно не беден. Что еще нужно?

* * *

Мария была измучена долгим перелетом, но дело было не только в усталости: она еще в аэропорту почувствовала, как сердце щемит от страха: ведь она – в полной власти этого человека, не знает ни страны, ни языка, а тут так холодно... А Роже менялся прямо на глазах: он явно не стремился ей понравиться, и хоть и раньше никогда не пытался поцеловать ее или взять за грудь, но теперь всем своим видом демонстрировал полное отчуждение. Он отвез ее в маленький отель и познакомил с соотечественницей – молодой и печальной женщиной по имени Вивиан, которой и поручил подготовить Марию к работе.

Вивиан бесцеремонно смерила ее неласковым взглядом, хотя могла бы и потеплее отнестись к землячке, впервые оказавшейся за границей. И, не тратя времени на расспросы о самочувствии, перешла прямо к делу: