Один выстрел во время войны - [96]

— Пополнение пр-рибыло? — остановился старшина напротив незнакомого рабочего.

— Доброволец, — не прекращал пилить Дмитрий.

— Откуда?

— Из бригады Бородулина.

— А-а… почему?

— По хрену да по кочану! — разозлился Дмитрий. Этому коротышке мало того, что пилишь ни за что, так еще и доложи, где крестился. — Тебе не все равно?

— Время военное, значит, не все равно, — пояснил старшина. — Норму!.. Шесть стыков, не меньше! Приду за вами, как всегда. Ясно?

— Так точно, товарищ старшина, — ответил за всех Титов.

Старшина еще раз взглянул на Дмитрия, как бы одобряя его добровольную помощь, и пошел дальше. Пожилой боец полил из банки для охлаждения на пилу и на рельс.

— Ну, хватит, новичок. Моя очередь.

Дмитрий разогнулся, встал. В пояснице ломило. Если недельку попилить, то инвалидом станешь. Посмотрел в сторону моста, — никто не суетился, не искал его. А жаль! Если бы прислали за ним хотя бы Петьку Рыжего, он, Дмитрий, сейчас вернулся бы в бригаду. Сам он не пойдет, не такой он человек, чтоб не знать цены себе.

С наступлением темноты красноармейцы пилили осторожно, почти на ощупь. Кое-как они покончили с последним в этот день рельсом, но сидели по-прежнему на кусках шпал и вставать не намеревались.

— Титов, ты чего затих? — спросил пожилой боец.

— Пилу на ночь определяю… О-ой!.. Провались ты пропадом! — вдруг заорал Титов. — Да чтоб ты… Ну тебя к чертовой матери! Нашел когда спрашивать…

— Что у тебя?

— Ничего! Руку обжег пилой… Нечаянно прислонился.

— Осторожней надо бы… Снег приложи к ране. Помоги, парень! — обратился пожилой боец к Дмитрию.

У Титова действительно был ожог, на ладони уже начал наливаться волдырь. Дмитрий ощутил его сразу, как только взялся за руку.

— Помазать чем-то надо, перевязать, — посоветовал он. — Иди, не теряй времени.

— Да ты что?! — прикладывал Титов снежный ком к ладони. — Старшину дождусь.

— Зачем он тебе? Рука же пухнет! — Дмитрий от досады сплюнул. — Ну и понос у вас от командиров!..

— Не в этом дело, парень, — остепенил его пожилой красноармеец. — Дисциплина… Слышал, как старшина: приду за вами… Ждать надо. Устали мы. Повалиться бы сейчас, прямо на шпалах заснул бы.

Вон, оказывается, в чем дело!

— Ну, как же так… Ну, давайте что-нибудь сделаем… Давайте вместе, куда скажете, — уже виновато предлагал Дмитрий.

— Не годится так, парень… А старшина будет искать… Не годится.

— Так ведь окоченеете, пока дождетесь!

— А как иначе? Так, парень, у нас всегда. Рукам горячо, а задница примерзает к шпалам.

Скоро появился старшина. Обычно резкий, сейчас медленно шел по обочине железнодорожного полотна, тщательно выбирая след. За ним почти вплотную двигался высокий красноармеец, едва не касаясь грудью плеча старшины. Замыкал шествие боец, державший в руке березовую палку.

— Стой! — скомандовал старшина своей цепочке и тут же приказал:

— Титов, подымайся!

Тот встал, расправил шинель.

— Я ладонь обжег…

— Что-о?.. Работать чем будешь, раз-зява… Пойдем. Ну, а вы что? — обратился старшина к пожилому красноармейцу.

Тот покряхтел, упираясь руками в занывшую поясницу.

— Ох, грехи наши тяжкие, — чуть ли не по-старчески пробормотал он и подошел к группе ожидавших его бойцов.

На Дмитрия никто не обратил внимания, — чужак. Зайдя в голову людской цепи, старшина скомандовал:

— Двинулись! Осторожнее ногами, не наступать на пятки переднего…

И пошли. Низкорослый старшина казался петушком, он держался прямо, ноги ставил четко, отмеряя строго одинаковые шаги, чтобы следовавшие за ним люди не сбились с определившегося в ходьбе ритма.

Показалась еще одна сидевшая пара.

— Бондаренко!

— Я, товарищ старшина, — зашевелился в темноте силуэт.

— Приготовиться!

Дождавшись еще двух красноармейцев, пошли дальше. Группа росла, двигаться стали медленнее. Последним, словно добровольный охранник, шел Дмитрий. Он лелеял надежду: пригласят в теплушку на ночлег и покормят. А утром будет видно, что делать дальше.

Наконец добрались до вагона.

— Осторожно, по одному!..

Ощупью, шаркая ногами по ступенькам, держась за поручни, первым поднялся высокий красноармеец. Перед ним старшина распахнул дверь и подтолкнул его к тусклой коптилке.

— Следующий!..

Из вагона несло запахом перловой каши.

— Кому приспичит ночью, будить меня обязательно! Я сам провожу куда надо, — объявлял старшина, стоя на лестнице. — Всякую отсебятину категорически запрещаю. Ясно? — И хотя никто не отозвался, он удовлетворенно закончил: — Значит, ясно.

Дмитрия кто-то взял за руку. Повернулся — Петр.

— Насилу нашел! Ну, ты даешь…

Ковалев отвел его в сторону.

— Ты что делаешь? Вся бригада всполошилась. Федор Васильевич места себе не находит. Все поужинали, один ты остался. Идем в столовую.

— Не пойду!

— Почему? — допытывался Петр.

— Не пойду, и все.

— Дело твое, затягивай ремень потуже. Пошли спать.

Идти в общежитие Дмитрий согласился без всяких отговорок. Испытывая неловкость, коротко пояснил:

— Татьяна задрала нос… Видел, как она с Павловским на круче?.. А ты хочешь, чтоб я подчинялся ему…

— Ничего я не хочу.

В вагоне их встретил суровый взгляд Уласова.

— Извините, — пробормотал Дмитрий. Раздевшись, он вместо объяснения спросил: — Может человек уснуть на снегу?