Один выстрел во время войны - [86]

На горке, мягко спускавшейся к центральному парку, возникла серая коробочка дрезины. Она медленно проехала по главному пути и остановилась напротив Павловского. С дрезины грузно спустился Гудков. Он не протянул руки начальнику участка, и Павловский воспринял это как недоброе предзнаменование.

— Ну, как тут?

— Работаем… — уклончиво ответил Павловский, заглядывая в глаза начальнику службы.

— Вижу.

— Ночью бригада Бородулина вывезла из Пуховки раненых… Эшелон разбомбили. Вагоны с ранеными ушли. Мы остались с пустыми руками…

Гудков едва взглянул на Павловского.

— Потерявши голову, по волосам не плачут.

— Это правильно… Но людей намечали разместить… А то они разбросаны по разным щелям…

— Хватит плакать! Раненых вывезли, за это спасибо. Вот что… За мною следом едут военные. Поставишь ближе к мосту. Займись. Я проверю путь для крана…

— А как же с вагонами?

У Гудкова будто прорвалось ранее сдерживаемое возмущение:

— Да что ты заладил одно и то же! Вывез раненых — хорошо. Не вывез бы — хуже некуда. Кончили! Займись военными, приступаем к мосту. Срочно мост нужен!

Павловский уже проклинал в душе свою чрезмерную мнительность. Ничего худого не нашел Гудков, видимо, так и нужно было поступить.

Ждать военных пришлось недолго. Поезд был коротким: несколько теплушек с людьми, платформы с рельсами, бульдозером, тягачом с навесной лебедкой впереди, полувагоны с лесом, громоздкий кран со стрелой, уложивший на соседнюю платформу свою длинную шею, один зеленый классный вагон, служивший одновременно и штабом, и общежитием для командиров. Павловский поднялся на паровоз, указал машинисту, куда осаживать состав.

Пока вагоны катились с главного пути на тупиковую линию, в центральный парк прибыл еще один воинский эшелон, и тоже с железнодорожным снаряжением и бойцами. Этим эшелоном занялся сам Гудков.

«Медленно двигаемся, слишком медленно», — думал Павловский, недовольно выглядывая в открытую дверь паровозной будки. Машинист замечал недовольство начальника участка, но будто нарочно тянулся к реверсу, нехотя переводил его и заодно взглядывал на манометр. Лишь однажды спросил:

— Путь проверен?

— А кто ж по непроверенному пути состав направляет? — Павловский не повернул голову в его сторону.

— Да мало ли что… Всякое случается… Повалить вагоны дело нехитрое…

Центральный парк будто отодвинулся в сторону и вроде бы существовал отдельно от тупиков и подъездных путей, от разбитых домов станционного поселка, оказавшегося совсем рядом с линией, на которой остановились вагоны. Из первой теплушки выпрыгнули на землю несколько человек. Они были в новых шинелях, подпоясаны недавно полученными со склада ярко-зелеными брезентовыми ремнями. Красноармейцы озирались по сторонам, словно что-то ожидая, вполголоса переговаривались между собою и показывали то на остатки стен водонапорной башни, то на видневшиеся за рекой меловые косогоры.

— Выходи строиться! — зычно прогремело в темном нутре теплушки.

Бойцы преобразились. Они быстро сгруппировались у вагона, потом растянулись в цепочку и замерли, к ним спустились еще несколько человек и тоже встали в шеренгу. Последним из теплушки выскочил старшина. Он был маленького роста, кривоног, с рыжими глазами, въедливо осматривавшими подчиненных.

— Ну и выправка… — недовольно проскрипел он. — Ремни подтянуть! Шинели р-распр-равить!

В шеренге началась торопливая суета. И хотя у большинства бойцов ничего не изменилось во внешнем виде после приведения в порядок своего обмундирования, старшина будто остался доволен исполнением команды.

— По-одтянуться!.. Грудь четвертого человека!..

Пройдя вдоль шеренги, он вздохнул.

— Не переживай, старшина. Мы не совсем никудышные, — сказал самый маленький красноармеец, замыкавший шеренгу.

— Вижу, — отвернулся от него старшина. Он был недоволен прозорливостью бойца. — Р-разговорчики! — уже строго взглянул он на шеренгу. — Значит, так… Мы прибыли на место назначения. Жить будем в своих теплушках. Пока не получим задания и пока еще светло, пр-риказываю оборудовать вагоны для постоянного проживания. В первую очередь — нормальную лестницу, с поручнями чтобы. А то будем падать к чертовой матери… Пока светло, повторяю, все надо изыскать на месте. Починить нары. Приготовить дрова и натаскать их в вагон, сложить у печки. Все ясно? — и сам же ответил: — Яснее не придумаешь. — Он отсчитал пять человек с конца шеренги и ткнул пальцем в грудь шестого. — Фамилия?

— Новичихин, товарищ старшина.

— Будешь, Новичихин, старшим. Найди материал и сделай лестницу. До наступления темноты. Понятно?

— Ясно, товарищ старшина.

— Выполняй.

Еще отсчитал шесть человек и направил их заготовлять дрова, остальным приказал навести порядок в вагонах: заделать щели в стенах и окнах, починить нары и двери, проверить трубы, чтобы вытяжка «р-работала… ну, как воздух!»

Распределив людей, старшина подошел к Павловскому.

— Я вам… не могу приказывать, у вас свои командиры. Это просто к сведению, на всякий случай… Будете заниматься рубками. Вон порванные рельсы, за горой снега, мы их растащили по направлению к мосту. Их будете пилить, сверлить, подбирать подходящие куски, из них станем укладывать путь.