Один выстрел во время войны - [30]
Весь узел практически лишен средств сигнализации и связи. Имеющаяся нынче связь — временная, это не связь, а слезы, она не может обеспечить потребности безопасного и высокопроизводительного продвижения поездов. Из восьмидесяти приемо-отправочных путей узла только четыре пригодны для работы с подвижным составом, да и то с большим ограничением скорости. Мы должны возродить к жизни всю станцию, все ее устройства.
Не работает водокачка, разрушено земляное полотно на подъездах к станции, уничтожены электростанция, путевые мастерские, сгорел со всеми кранами топливный склад. Разбит мост через реку…»
Сколько же требуется рабочих рук, думал Федор Васильевич, чтобы справиться с таким объемом? Судя по безлюдью в штабном вагоне, по спискам малочисленных бригад, вывешенным рядом с другими объявлениями, в строительно-восстановительном участке с народом туговато.
«Сводка выполнения работ…» Федор Васильевич прочитал: «Заготовка лесоматериалов для сушки кирпичей…» Значит, кирпич изготавливают своими силами, кустарно. И дальше — цифра. Много это или мало? «Производство цементной черепицы», «Изготовление кровельного материала из соломы, пропитанной битумом», «Восстановление для укладки в путь противоугонов, болтов, подкладок и костылей…»
Все ново для Федора Васильевича. Неизвестно, какой была до войны эта станция, но, судя по тому, что он прочитал, она уже не существует. Осталось лишь место, где была станция, лишь закопченные, издырявленные осколками скелеты вагонов, горы щебня и штукатурки вместо вокзала, — все как мрачный памятник пережитому под беспощадной многодневной бомбежкой.
Уже в сумерках у вагончика стали собираться люди, уставшие, немногословные, медлительные, будто полностью безразличные друг к другу. Больше всего было женщин с грубыми обветренными лицами, с ввалившимися глазами, чаще всего в мужских заношенных шароварах. Мелькнула знакомая фигура — Алевтина. Среди этих женщин она выглядела королевой, стройная, в юбке в обтяжечку, губы подкрашены, на голове белая косынка, из-под которой игриво выброшена вьющаяся прядь. И — взгляды, все больше в сторону Федора Васильевича. Вот для кого предназначалась и эта, в обтяжечку юбка (переоделась, конечно, после работы), и кокетливая прядь, и возбужденная веселость на лице. «Нет, Алевтина, — подумал он, — не старайся».
Мужчины курили, что-то озабоченно обсуждали, кое-кто пытался балагурить с женщинами, но получалось неуклюже, с усталой ленцой, скорее по памяти о своей мужской принадлежности, чем из интереса.
— Кто Уласов Федор? — выйдя из вагончика на порог, выкрикнул коренастый мужчина в черной расстегнутой спецовке. Он обвел взглядом толпившихся людей. — Новенький кто?
— Есть такой, — шагнул Федор Васильевич к вагону.
Многие повернулись в его сторону.
— Давай запрягайся, — добродушно кто-то похлопал новичка по спине.
— Не такой уж новенький…
А это — Алевтина, ее тоненький голос, немного насмешливый, немного укоряющий, а все же адресованный Федору Васильевичу.
— Будешь в моей бригаде, — протянул руку новичку коренастый мужчина. — Бородулин, бригадир, так и запомни. Какая профессия у тебя?
— Военная. Повоевал, потом учителем поработал, военное дело преподавал…
— Я не отдел кадров и не поп-батюшка, нечего исповедоваться, — показал, улыбаясь, Бородулин белые зубы. Стоявшие рядом мужики засмеялись. — Что умеешь делать, рукомесло какое?
Федор Васильевич задумался. На самом деле, что он умеет?
— Ладно, потом разберемся. Завтра, Уласов, для начала пойдешь косить камыш в пойме. Косить умеешь?
— На это я способен.
— Ну, тогда совсем хорошо. Значит, на камыш. Утром сбор здесь, понял?
— Ясно. Товарищ Бородулин, можно обратиться? У меня с жильем…
— Знаю. Пойдешь со мной, определю.
Сквозь толпу, расталкивая людей, к Бородулину пробиралась Алевтина.
— Пойди сюда, — схватила она бригадира за рукав и потащила в вагон.
На ступеньках вагона появился другой бригадир и начал выкрикивать фамилии — наряд на завтра.
Мужское общежитие размещалось в длинном сигарообразном вагоне, поставленном в конце станции у семафора. Федор Васильевич никогда не бывал в таком жилье. Узкий вагон, низкая крыша, голова едва не касалась ее покатой поверхности. Когда проходил вдоль длинного ряда железных кроватей, ему казалось, что этот потолок специально опущен, чтобы люди побыстрее легли на свои кровати, чтобы не разгуливали здесь после работы. Посреди вагона стояла железная печка.
Свободная кровать оказалась как раз напротив входа. Нехорошо, конечно, да что было поделать, и за это спасибо, не на улице, не под открытым небом. Он сразу же лег спать, как только Бородулин показал ему место. Было уже темно, и он уснул быстро.
Утром у вагона ему вручили косу и длинный брусок, плоский и шершавый, прямо-таки с наждачной поверхностью, сказали — косу точить, когда затупится. Еще сказали, что с ним будут работать женщины, они свое дело знают, так что в надзоре начальства не нуждаются.
— Это кто же при нас в роли начальства поставлен? — повернулся Федор Васильевич к Бородулину.
— Ну, ты не совсем, конечно, начальством будешь, — таил Бородулин в глазах издевательскую улыбку, — а вроде петуха.
Герои романа воронежского писателя Виктора Попова — путейцы, люди, решающие самые трудные и важные для народного хозяйства страны проблемы современного железнодорожного транспорта. Столкновение честного отношения к труду, рабочей чести с карьеризмом и рутиной составляет основной стержень повествования.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.