Один плюс три - [15]

Взгляд атамана подобрел. И смотрел он на нас довольно дружелюбно. Только я собрался отвести Борисова переговорить…

— Атаман, мы вам поможем. Борн съездит и решит проблему, — мгновенный ответ Николаича.

«Ё. Борисов — молодец, садись, Борисов — «пять». Благоразумный видит беду, и укрывается: а неопытные идут вперёд и наказываются».

— Иди, открывай ворота, советчик! — прошипел. «Это же надо, без меня меня женили!»

— Окей, я был уверен, что вы согласитесь, — Шатров уже излучал благодушие, с толикой лукавства, а я ляпнул:

— А у вас тоже уже, того — глобализация? Атаман отмахнулся.

Залезли в джип, Атаман с интересом смотрел за моими действиями. Выехав за ворота, притормозил, атаман отдал несколько ЦУ, а я, проклиная в душе Николаича, огляделся и очень удивился, встретившись глазами с человеком в гражданской одежде.

«Хо-хо. А вот этот мэн будет моей главной домашней заготовкой!»

— Э, Роман Михайлович, можно вот этот, вахмистр с нами поедет?

Атаман удивившис просьбе, согласился. Поехали втроём на станцию. Уже там, поставив джип у здания вокзала, услышал от атамана кое-какие сведения о текущем моменте части Области Войска Донского. Поудивлялся. Поудивлялся чему-то и Шатров. Посигналил, и, перекрестившись, я вылез из машины, ремень с кобурой положил на сидение. И медленно пошёл к составу.

— «Всё в наших руках, поэтому их нельзя опускать» — вспомнилось.

Глава 8

Лейтенант с сержантом сидели в купе начкара. Веня крутил в руках кружку с остывшим чаем и обдумывал ситуацию, в которую они попались.

«Фантастика, какая-то. Чёрт, чёрт, чёрт. Ну почему такая невезуха и прямо в мою первую поездку. Куда нас занесло? Чем мы так кого-то разозлили? И как выпутываться? Казаки эти. Откуда они взялись на наши головы? Их же здесь с полк наберётся. Сдаться, или застрелиться с горя. Молодой же я ещё или как? Всё плохое приходит слишком рано, а хорошее запаздывает, блин». Но это у лейтенанта только в мыслях было. Большого дискомфорта он не ощущал. Веня с четырнадцати лет был человеком самостоятельным. Занятия боксом и любовь к лошадям способствовали быть независимым, решительным и обстоятельным.

Рублёв, в отличие от лейтенанта, думал совсем иначе.

«По ходу «дембель» наступит не через четыре месяца, а прямо сейчас! Кайф! Надо как-то уговорить летёху, и можно сваливать на все четыре стороны. С кентами, я не пропаду, лишь бы только Веня не выпендривался. А то начнёт строить из себя героя. Пусть они с «духом» геройствуют, а у меня хата с краю». Рублёв душевного раздрая не имел. Парень был из простой, рабочей семьи.

Веня в это время встал и открыл оружейный сейф, достал из него короткоствол.

«Ну, вот накаркал, счас тебя, Лёха, в герои станут записывать. Мама, роди меня обратно!» Но Веня, посмотрев на короткоствольные ПП, свой ПП поставил на место, сейф закрыл.

— Что, сержант, испугался? Я, скажем так, с казаками воевать не собираюсь.

— Почему? — Рублёв удивился.

— Так это же лучшие бойцы этой земли! Степан Разин, Пугачев, Ермак — победитель Кучума. В войне 1812 года отличились…

— Ага! А гражданскую войну продули. Первая Конная их, как тузик грелку порвала…

— А у «белых» бардак в тылу был, свобод у капиталистов стало много, а порядка нормального не было! — фраза у Чеснокова вышла с огоньком, непонятным для сержанта.

— Лейтенант, а не боишься, что я тебя особисту сдам? — после быстрого обдумывания, произнёс Рублёв. — За «любовь» к белым…

— А ты, Лёха, не боишься, что я люлей тебе счас добавлю? И где ты здесь Чебанько увидал, а? Он среди зэков, аль в вокзале хоронится, ась?

— Ну, вот и поговорили. Вечером будем смотреть радио, — Рублёв потух, понимая, что сказал глупость про особиста.

К вокзалу подъехала машина. Посигналила. «Служащие» ВВ прильнули к мутному стеклу.

— Это что? Автозак? — Чесноков тоже брякнул глупость.

— Тащ лейтенант, я эту машину видал! Она через площадь проезжала, помните?

— Ага, была, пошли, Лёша! ПП они всё же взяли, и выбрались на перрон.

Веня посмотрел на крестящегося человека, стоявшего у автомобиля-вездехода. Человек не торопился. И в машине ещё кто-то находился. Через тёмные стекла вездехода только силуэты проглядывались…

— А товарищ-то робеет, — произнес сержант. — Но кобуру оставил в машине. Подождём, твою маму… Веня фыркнул. Фраза сержанта продолжилась: — … подождём, твою мать.

И оба стали смотреть, как к ним, не торопясь, подходил какой-то зрелый мужчина. Выше среднего роста, темноволосый, в летнем батнике, светлых брюках и летних туфлях. На груди видна золотая толстая золотая цепь, на левой руке золотые часы, и холёный, как «буржуй».

«Советский или не советский? Шмотки импортные. Интересно, поможет?» — ворочались мысли в голове у Вени…

Зелёные глаза подошедшего «буржуя» с иронией смотрели в глаза Вени. С иронией, но были они родные, что ли…

— Салют, бойцы. Я — Борн Роман Михайлович, — Веня и Рублёв назвали себя. — Итак, бойцы, слушайте дислокацию. Мы попали в 1912-й год. Молчите? Продолжаю. Вы, как ежик из тумана, только без стакана, появились, и давай садить из «спецсредств». Зачем? В мирный уклад жизни, да в сапогах. В общем, так парни, у меня в машине сидит главный тут менеджер, и просит не борзеть с «калашами». А второй за главным, собирает бригаду снайперов. Дают время подумать…