Один плюс три - [14]

— Здравствуйте, станичники!

Станичники, открыв рты от удивления, смотрели за мою спину. Удивлённый, обернулся.

«Лиэль, Лиэль, кто ж тебя так переодел?» Простоволосая, в прозрачной блузке, голубых джинсах и туфлях на шпильках, Лиэль, оттопырив попку, старательно, кнопила альбомный листок к забору. Потом убежала. Я тоже ушёл. По-английски.

Со смешанными чувствами прошёл в зал. А там было такое веселье. Борисов, вообще лежал на полу. Ляльки, покатываясь со смеху, смотрели что-то на экране мобильника.

— Смотри, запечатлели исторический момент. Как казаки к Лиэль привыкают. К её филейной части. Ха-ха. Гы-гы…

— Они же культурологический шок пережили, бедные! — просмотрел мутный ролик и сам выпал в осадок. И Эльза нас от веселья отвлекла:

— Мальчики, а к нам пожаловал местный начальник. Фу, солдафон, важный, тупой, но с замашками.

В окне мы и увидели статного здоровяка в офицерской казачьей форме, с шашкой на боку, вылезшего из пролётки и прошагавшего сквозь казаков к калитке. Казаки, встав по стойке смирно, преданно «ели» глазами начальство.

— Эльза, а его тут уважают, глянь на казаков.

— Видно это здешний атаман, — добавила Лиэль.

— Ну, не тупой, так тугодум, — только и уступила Эльза.

— Точно тугодум, но старательный, — голосом Задорнова ввернула Зося.

Атаман, дойдя в это время до калитки, прочитал надпись на листе, задумался, с хитринкой посмотрел на окна дома, отошёл к казакам и стал их расспрашивать. Казаки делились впечатлениями, так сказать культурного плана.

Потом прибыли ещё офицеры, молодые казаки стали расходиться; а потом, видно найдя атамана, прискакал гонец. Доложил, и атаман надолго задумался, посматривая время от времени на наши окна.

— Он нас видит? — шёпотом спросила Эльза.

— Нет.

— Что-то ему от нас надо. На вокзале стреляли, и он маракует, не связаны-ли мы с теми солдатами. «Опочки, дамы-с впали в ступор».

— Это ты, Борн, лялек солдатами сделал. Наряды вне очереди, окопы, пониаишь. Какая стрельба? — Борисов удивлённо уставился на меня.

Пришлось объясняться с пальбою. Эльза хмыкнула.

— Ты, Борисов, и пушечный выстрел не услышал бы, у Борна вон — стеклопакеты. И вокзал далеко. А ты это куда смотришь?

И все посмотрели на Борисова, который смотрел в телевизор. Там у шеста изгибалась полуголая танцовщица, а по сцене бегал, «рэпя», перекачанный, э, афроамериканец.

— На душку — мулата смотришь?

Все опять разулыбались. Зося от окна:

— Ой, он сюда идёт!

Я поставил просмотр на паузу.

— Эльза, шмотьё уберите, мы пойдём, пообщаемся с местным шефом. Борн, пошли, — призвал Николаич. Я и пошёл, не боясь…

Атаман ждал нас на пороге калитки. За забором осталось несколько офицеров и казаков постарше. Мы остановились в метрах в двух от него. Официоз начинался.

— Атаман Сальского округа войсковой старшина Шатров, Роман Михайлович.

«Оба, тёзка! И голос «настоящего полковника»». Я с интересом его разглядывал. Комплекция Борисова, темноволосый, румяный, с усами «карандаш», синие глаза строго смотрели в упор. На меня, Борисова и мою кобуру с пистолетом.

— Борн Роман Михайлович, домовладелец.

— Борисов Иван Николаевич, честь имею. «Актёр погорелого театра ты, Борисов, а не дворянин».

— Попрошу ваши документы.

Крякнули. Пришлось-то идти за паспортами. Шатров их с интересом просмотрел, хмыкнул. Я ему подал и разрешение на служебное оружие.

— Действительно до 14 декабря 2011 года, — прочитал он вслух. — Господа, из какого вы года?

— Из указанного в разрешении. Из 2011 года мы, — церемонно отозвался Борисов.

— А у нас — 1912 год. Непорядок, господа…

— Прошу, — сделал приглашающий жест. Стоять у калитки дальше было неумнó. Шерифу нужно было «доказывать» наше алиби.

Пошли смотреть с атаманом домовладение. Шатров, оставив свиту, прошёлся по двору, с интересом осмотрел машины, потрогал пластик окна. Пригласил его в дом. В сапогах. В прихожей, атаман, сняв фуражку, перекрестился, потом с интересом огляделся и двинулся к двери зала. В прихожей ляльки прибрались и решили отсидеться в зале. Счас. Борисов открыл двери, Шатров вошёл, мы протиснулись за ним…

«Ляльки, ляльки, боже, боже, я вас на галеры отправлю!» Дамы платья и обувь убрали, а трусики, бюстгальтеры и ночнушки оставили на мягкой мебели, телевизор не выключили…

Борисов, изо всех сил сдерживая смех, представил наших непутёвых. Лиэль даже, хе-хе, реверанс сделала. Атаман сдержанно их поприветствовал. Потом посмотрел на телевизор. Ляльки порозовели. Атаман перевёл глаза на горы нижнего белья. Ляльки стали красными. Из-за спины атамана Борисов показал кулак Эльзе. Та захлопала глазами. Атаман, молча, поклонился дамам и двинул на выход. Уходя, я услышал оставшегося Борисова:

— Девки, Борн, вас покарает!

«Ну, всё, сейчас атаман скажет, будь здоров, домовладелец у меня дела и уедет на своём тарантасе». Счас. Шатров, дождавшись улыбающегося Николаича, уходить, не спешил. Атаман тянул резину. Потом видимо решился.

— Как я понял, господа, в будущем нет Российской империи? — спросил негромко. Мы кивнули. — А что было?

— Ну, был Советский Союз, — Николаич улыбаться перестал. — А в чём собственно дело?

— Советский Союз? — у атамана округлились глаза. — Мда. Видите ли, господа, на станции какой-то офицер требует кого-то из советского руководства. Я подозреваю, что с ним солдаты со скорострельным оружием. Боюсь, беды наделают в станице.