Один плюс один - [4]

Почти?

Чушь все это! Сам ведь знаю, что чушь. Сказка для детей младшего школьного возраста, которую я сам себе сочинил для очистки совести и в которую сам не верю! А совесть у меня уже почти атрофировалась, одни очистки и остались.

Генрих снова оказался прав.

Теперь, по прошествии двух десятков лет, я это понимаю.

Вампир — санитар общества! Это надо же такое придумать! Гы!

Убийца я. Убийца и кровосос. И циник к тому же. Точка.

И не с совестью я воюю — со скукой! Надо быть честным хотя бы перед собой. Выслеживать бандитов, которые потом еще и пытаются сопротивляться, куда интереснее, чем просто выпить до дна невинную девушку или глупого доверчивого мальчишку.

Однако лет за двадцать охота на бандитов тоже приелась, и старая знакомая — скука — навалилась на меня с новой силой.

Пробовал рисовать (при жизни я этим увлекался). Кое-что выходило даже весьма неплохо — но меня хватило ненадолго. «Успею еще этим заняться», — думал я, с кривой ухмылкой вешая на стену свой последний кладбищенский пейзаж.

И я вновь начал искать, чем бы заполнить окружавшую меня тоскливую, засасывающую пустоту.

Теперь я уже был умнее. Сперва я отлавливал очередного рэкетира и утолял голод. Несколько раз потом приходилось менять одежду: мои «клиенты» взяли за моду палить в любую приближающуюся тень. Мне, конечно, на их пули наплевать (хотя и больно!) — но не идти же после на вечеринку или на дискотеку в простреленном в нескольких местах костюме?! И только после этого, сыт и благодушен, я отправлялся веселиться.

Наверное, мы, вампиры, действительно обладаем скрытой магией — хотя люди и сильно преувеличивают наши способности. Просто после смерти мы начинаем жить как бы в другом мире. Мы по-другому видим, по-другому слышим, по-другому чувствуем…

Но, кроме того, есть у нас и некий особый «магнетизм», некая необъяснимая притягательность. Генрих как-то назвал это свойство «некрообаянием». Очень похоже. Во всяком случае, мы чем-то притягиваем к себе людей — как притягивают хищники своей смертельно опасной грациозностью. Причем внешняя красота тут особого значения не имеет — это какое-то внутреннее свойство, которое мы приобретаем… умирая! Действительно, «некрообаяние» — хоть сдохни, лучше не скажешь!

Так что за последнее время у меня появилось множество новых друзей и знакомых, и я стал желанным гостем во многих компаниях. В одной из таких компаний совсем еще молодых людей, которым льстило общение со мной — столь взрослым и загадочным! — я и познакомился с Ней.

Это случилось совсем недавно — каких-то два месяца назад; по нашим (да и по людским) меркам — пустяки. А мне уже кажется, что мы знаем друг друга целую вечность, как ни банально это звучит.

2

Ты — невинный ангел,

Ангел поднебесья;

В этой жизни странной

Ты не моя!

За тобой тень зверя —

Вы повсюду вместе;

А теперь поверь мне —

Зверь этот — я!

Группа «Ария», «Зверь»

Ее я увидел сразу: разметанное облако рыжих волос, таких пушистых, что мне тут же захотелось зарыться в них лицом; загадочные зеленые глаза, большие, чуть раскосые; нежный атлас губ. Одета Она была, как одевались, кажется, в позапрошлом веке: атласное платье со шнуровкой — и в то же время вызывающее декольте, наполовину открывающее небольшую тугую грудь. Она напоминала очаровательно невинного и одновременно неуловимо порочного эльфа… Эльфийку? Эльфицу? Нимфу? Нимфетку?.. Не важно!

Блики свечей, негромкая музыка, шепот из темноты — все это было романтично и пошло, но сейчас я не видел ничего, кроме Ее приближающегося лица и этих огромных зеленых глаз, в которых отражалась, казалось, вся комната. Вся, кроме меня.

— Тебя можно пригласить на танец?

Малахитовый бархат, переливы золотых блесток — таким был для меня Ее голос.

Я не удержался, взглянул на Нее изнутри.

Серебристые сполохи — и за ними трепещет, бьется, складывая и раскрывая крылья, пурпурный мотылек.

Я смотрел, смотрел — и не мог оторваться.

— Конечно! — с опозданием улыбнулся я — и с трудом убрал клыки. Между прочим, Она первая в этой компании сразу назвала меня на «ты».

— Ты не знаешь, что это за песня? Мне она так нравится… — упругий стан под рукой, я прижимаю Ее к себе, и Она поддается, игриво улыбнувшись.

— «Metallica». «Nothing Else Matters», — не упускаю я случая блеснуть эрудицией. Тем более что эта песня — одна и из моих любимых, в черно-багровых тонах.

Trust Iseek and I find in you

Every day for us something new

Open mind for a different view

And nothing else matters, —

цитирую я куплет, кажется, довольно удачно подпевая вокалисту.

— А о чем это? — зачарованно распахнутые изумруды с золотыми искорками в глубине. — А то я на слух плохо понимаю.

Доверия ищу я — и нахожу в тебе;

Новое для нас есть в каждом дне.

Раскройся, взгляни на мир

Сквозь призму иного зрения —

И больше ничто тогда

Уже не имеет значения!

And nothing else matters…

Коряво и не совсем дословно, но по духу звучит именно так.

— And nothing else matters… — задумчиво повторяет Она. — А почему ты не отбрасываешь тени? И в зеркале не отражаешься?

Она первая обратила на это внимание! Первая за двадцать с лишним лет моей посмертной «жизни»!

— Потому что я — вампир, — просто отвечаю я.