Один неверный шаг - [41]

Он поспешно отодвинулся.

– Мы не должны. Твой отец только что умер. Ты…

Она заставила его замолчать еще одним поцелуем. Майрон положил ладонь ей на затылок и почувствовал, как в глазах закипают слезы.

Когда поцелуй прервался, они так и остались стоять обнявшись, переводя дыхание.

– Если ты скажешь, что я себя так веду, потому что чувствую себя уязвимой, ты ошибешься, – промолвила Бренда. – Ты сам это знаешь.

Он проглотил комок в горле.

– У нас с Джессикой сейчас трудный период.

– Я вовсе не об этом говорю, – возразила Бренда.

Он кивнул. Он знал. И именно это пугало его после двенадцати лет любви к одной и той же женщине. Он отступил.

– Спокойной ночи, – с трудом проговорил Майрон. И кинулся в свою старую комнату в подвале. Забрался под простыню, натянул ее до самой шеи. Уставился на пожелтевшие афиши с Джоном Хавличеком и Ларри Бердом. Хавличек, великий кельт, появился на стене, когда Майрону было шесть лет. Берд присоединился к нему в 1979-м. Майрон надеялся, что в старой комнате, среди знакомых образов сможет успокоиться.

Он просчитался.

Глава 18

Телефонный звонок и приглушенные голоса проникли в его сон, стали его частью. Но открыв глаза, Майрон почти все забыл. Во сне он был моложе, и просыпаясь, почувствовал глубокое сожаление. Он снова закрыл глаза, пытаясь снова вернуться в теплый, ночной мир. Второй звонок начисто унес гаснущие образы, словно лунную пыль.

Он потянулся к сотовому телефону. Часы на прикроватном столике, как и все последние три года, показывали полдень. Майрон взглянул на свои часы. Почти семь утра.

– Слушаю?

– Ты где?

Майрону понадобилась секунда, чтобы догадаться, кто звонит. Офицер Франсин Нигли, его бывшая школьная приятельница.

– Дома, – хрипло ответил он.

– Помнишь, где мы пугали на Хэллоуин?

– Ага.

– Жду тебя там через полчаса, – сказала она.

– Ты достала досье?

Щелчок.

Майрон отложил телефон. Несколько раз глубоко вздохнул. Прекрасно. Что дальше?

Через вентиляционное отверстие он слышал приглушенные голоса. Они доносились с кухни. Годы, проведенные в этой комнате, научили его различать, из какой части дома доносится звук. Он напоминал себе того индейского воина, который, приложив ухо к земле, мог рассчитать расстояние до приближающихся всадников.

Майрон сбросил ноги с кровати. Потёр ладонями лицо. Накинул старый халат, быстренько почистил зубы, причесался и направился в кухню.

Бренда с матерью пили за кухонным столом кофе. Майрон знал, что растворимый. Мать не слишком разбиралась в кофе. Но желудок призывно отозвался на великолепный запах свежей выпечки. Большая плошка с булочками красовалась на столе вместе с джемами, маслом и пачкой свежих газет. Типичное воскресное утро в доме Болитаров.

– Доброе утро, – сказала мать.

– Доброе утро.

– Чашку кофе?

– Нет, спасибо. – Надо будет по дороге к Франсин купить свой любимый сорт.

Майрон взглянул на Бренду. Она спокойно встретилась с ним взглядом. Никакого смущения. Майрона это порадовало.

– Доброе утро, – обратился он к ней. Находчивый малый, этот Майрон.

Она кивнула в ответ.

– Есть свежие булочки, – сообщила мать на тот случай, если он вдруг ослеп на оба глаза. – Отец купил с утра пораньше. В ливингстонской булочной. Помнишь, Майрон? Той, что на Нортфилд-авеню? Рядом с пиццерией «Два гондольера»?

Майрон кивнул. Отец покупал булочки в одной и той же булочной вот уже тридцать лет, тем не менее мать ощущала постоянную необходимость сообщать ему эти сведения. Он сел с ними рядом.

Эллен сложила руки на груди.

– Бренда рассказала мне о своей ситуации, – сказала она. Материнские нотки в голосе почти исчезли, теперь с ними говорил юрист. Она подтолкнула к Майрону газету. На первой полосе слева он сразу увидел статью, посвященную убийству Хораса Слотера. Здесь обычно помещались материалы о подростках, выбрасывающих новорожденных в помойку.

– Я бы могла сама ее представлять, – продолжила она. – Но раз ты здесь замешан, это может выглядеть, как столкновение интересов. Я подумывала о тете Кларе.

На самом деле Клара не была его теткой, просто старым другом семьи и такой же внушающей ужас адвокатессой, как и Эллен.

– Хорошая мысль, – согласился Майрон.

Он взял газету и бегло просмотрел статью. Ничего неожиданного. В статье упоминалось, что Бренда недавно получила постановление суда, запрещавшее отцу к ней приближаться, что она обвинила его в нападении на нее, что полиция хотела бы еще допросить Бренду, но не смогла разыскать. Детектив Морин Маклафлин высказалась в обычном ключе, мол, «на данном этапе расследования трудно сказать что-то определенное». И то верно. Полиция явно контролировала ситуацию, выдав журналистам ровно столько, чтобы вызвать подозрения к одному человеку – Бренде Слотер.

Была там и фотография Бренды и Хораса. На ней – баскетбольная форма ее команды, он обнимает дочь одной рукой. Оба улыбаются, но улыбки довольно искусственные, явно по заказу фотографа. Подпись под снимком гласила: «Отец и дочь в лучшие времена». Эдакая газетная мелодрама.

Майрон нашел продолжение на девятой полосе. Там тоже была фотография Бренды (только в более раннем возрасте), и что самое интересное – фото Теренса Эдвардса, племянника Хораса Слотера. Если верить подписи, снимок был сделан во время предвыборной кампании. Гм. Теренс выглядел почти так же, как и на тех снимках, что хранились в доме матери. С одной существенной разницей. На этой фотографии Теренс стоял рядом с Артуром Брэдфордом.