Один из первых - [20]

Мы вошли в кабинет начальника отдела.

— Вот старший лейтенант, который вместе с капитаном Штеткой разрабатывал оргплан, в присутствии его же вам и был лично вручен третий экземпляр. А сейчас я, господин полковник, в вашем присутствии задам один вопрос старшему лейтенанту. — И, повернувшись ко мне, Берегфи спросил: — Господин старший лейтенант, скажите, кому в этом отделе был вручен оргплан?

— Покорно докладываю, господин полковник, что план был вручен господину полковнику вот за этим столом. Передав план, мы с капитаном Штеткой не стали здесь задерживаться, так как господина полковника позвали к телефону. Господин полковник еще пожелал господину капитану Штетке доброго пути.

Лицо полковника сначала побагровело, потом побледнело. Чувствовалось, что очная ставка разозлила его, но он все же сдержался.

— Посмотрите, господа, в моем сейфе плана нет…

— Это не простой листок бумаги, чтобы завалиться куда-нибудь, — сухо заметил Берегфи.

— Мой заместитель сейчас в командировке. Вернется он завтра, я выясню, возможно, план находится у него. Что же касается слов господина старшего лейтенанта о передаче мне оригинала, я что-то этого не припоминаю.

— Я предприму необходимые меры для выяснения этого дела, — сказал Берегфи, и мы с ним удалились.

Вечером того же дня в присутствии специальной комиссии мы вскрыли сейф капитана Штетки. Полковник Берегфи лично взял в руки книгу рассылки секретных документов и, просмотрев ее, сказал:

— План вручен лично начальнику отдела, у которого мы сегодня были. Сколько раз я предупреждал этого Штетку, чтобы он, выдавая на руки особо важные документы, требовал личной и полной росписи лица, получающего документы, а ему все никак неймется. Вот и сейчас в разносной книге вместо подписи стоит только факсимиле.

На следующий день меня вызвали в генштаб и направили к майору Андрашу Барте, с которым я был знаком еще раньше. Это был тот самый Барта, который в свое время советовал мне поступить на курсы офицеров-таможенников.

— Ну, что ты натворил, Даника, что попал к нам? Надеюсь, речь идет о каком-нибудь пустяке?..

— Господин майор изволит смеяться. Все же я был прав, когда не хотел идти на курсы.

— Спокойствие, Даника, спокойствие! Садись да расскажи мне, как происходила передача оргплана.

Я подробно рассказал, как все это было.

Дни тянулись медленно. Я уже побаивался, как бы не сорвался мой рождественский отпуск, но вот наконец вернулся из Рима капитан Штетка. Не скажу, что мой рассказ о случившемся обрадовал его.

На следующий день меня и капитана Штетку вызвали в генштаб к майору Барте. Наши показания зафиксировали в специальном протоколе, сначала порознь, затем вместе.

Когда я уже уходил, Барта остановил меня:

— Знаешь, Даника, на память о нашей встрече я дам тебе одно фото.

Фото это было сделано в тот момент, когда я впервые проходил в генштаб через решетчатую дверь. Над моей головой часы показывали время моего прибытия.

На следующий день, выяснилось, что оргмобплан был заперт в сейфе у заместителя начальника отдела 1/с. Вернувшись из командировки, он спокойно открыл свой сейф и вынул из него оргмобплан.

Тут уж я вздохнул спокойно: теперь можно было ехать домой к невесте.

В январе 1934 года канцелярия регента выдала мне разрешение на брак. Но коротким оказался мой медовый месяц. Он еще не истек, а мне уже нужно было браться за работу.

Заключив мирный договор, Италия получила часть военного имущества и вооружения Австро-Венгрии, находившегося на территории Австрии. Хранилось оно в старых складах. Муссолини, рассчитывая получить за него изрядное количество пшеницы, передал это имущество Венгрии. Нам достались винтовки системы Манлихера, пулеметы системы Шварцлозе и горные пушки.

Вовсю заработали военные заводы. Завод Манфреда Вейса и военные заводы Дьюлы Гёмбёша и Петнехази на полную силу перерабатывали купленное у Муссолини вооружение. Стволы винтовок и пулеметов растачивались под новую марку боеприпасов, а горные орудия ставились на лафеты новой конструкции. Правда, мне казалось, что эта новая конструкция лафетов не оправдает себя, и я высказал свои предположения капитану Штетке.

— В первую мировую войну я служил в горной артиллерии. Механизм горизонтальной наводки и у пушек и у гаубиц мы смонтировали на оси, — объяснял я. — В то время сменять огневые позиции на колесах далее чем на пятьдесят метров строго запрещалось, так как механизм горизонтальной наводки при движении выходил из строя. При транспортировке этот хрупкий механизм и у нас будет ломаться.

Капитан Штетка вызвал к себе майора Илгена — референта по артиллерии и спросил его мнение.

— Я лично горных пушек не знаю, но слышал, что механизм горизонтальной наводки у них очень слаб. Советую доложить об этом господину полковнику.

Берегфи принял Штетку и выслушал, но опасений его не разделил.

— Если орудия как следует подрессорить, не надо будет вносить никаких изменений, — заявил полковник.

Подрессоривание применили, и так «успешно», что в начале тридцать восьмого года пушки эти изъяли из войск. Механизм горизонтальной наводки у них полностью пришел в негодность, правда, речь шла, как писалось в отчете, о «каких-то всего-навсего 1500 орудиях».