Один из нас - [65]

Один из учителей во дворе заметил, что он смотрит в окно, и нахмурился. Мозг изобразил на лице самую подхалимскую улыбку и помахал рукой. Тот отвернулся и сплюнул на землю.

Мозг отправился в столовую ужинать. Он занял место в очереди, чтобы взять из стопки засаленный стальной поднос. Воздух был горячим и влажным от кухонного пара. Один из детей начерпал ему похлебки и поставил миску на поднос, положив рядом галету. Мозг взял себе ложку, налил в кружку воды. Кроха, сидевший в окружении своих громил, помахал ему толстой шипастой рукой. Мозг сел рядом с ними, и они молча принялись за еду.

Каждому из них в свое время довелось побывать в Дисциплинарной. Кроха оказался там за то, что убил напавшего на него быка, Жгучка – за то, что устроил пожар, Квазимодо – за побег, Лиззи – за то, что сбила учителя с ног своим хвостом, Бобер – за уничтожение школьных дров. Учителя понятия не имели, что Кроха – самый сильный из живущих на земле людей, что Жгучка может разжигать огонь ладонями, что из горба Квазимодо порой вырастают крылья, что трехметровый хвост Лиззи способен хлестать как кнут, а зубы Бобра могут прогрызть стальную балку.

«Вот, мисс Оливер, почему этот миллион детей победит, – подумал он. – Потому что мы, каждый из этого миллиона, только сейчас осознаем, что мы живые атомные бомбы. Силы, которые мы могли бы направить на то, чтобы строить, будут приложены к разрушению. Наши тела – наше оружие, но война начнется в умах. Мы должны найти в себе волю использовать свое оружие».

Кроха дохлебал остатки своего ужина и отодвинул миску.

– У тебя проблемы с мисс Оливер?

– Она увольняется, – сообщил Мозг. – В конце месяца уходит из Дома.

– Проклятье, – сказал Бобер. – Она, наверное, единственное, что мне нравилось в этом месте.

– И что дальше? – спросил Кроха.

– Будем тренировать свои способности, – сказал Мозг. – И присматривать за другими, у кого они только раскрываются. Когда придет время, мы должны быть готовы.

– Ты постоянно это твердишь. Когда оно придет, это твое время?

– Мы узнаем об этом, потому что увидим, что все уже происходит. И когда процесс начнется, мы не будем его направлять. Он будет направлять сам себя.

– Само по себе ничего не начнется, – сказал Кроха. – Кто-то должен сделать первый шаг.

– Его сделают нормалы, – объяснил Мозг. – Они начнут первыми, потому что они думают, что победят. Революция ждала долгие годы и должна подождать еще немного. Несколько дней, месяцев, лет – кто знает, но рано или поздно это произойдет. И когда мы поднимемся, то сделаем это все вместе. Мы будем готовы. Нам будет нечего терять, и мы не остановимся до тех пор, пока не победим!

Другие парни заулыбались. Все, кроме Крохи. Он опустошил свою кружку и шваркнул ею о столешницу:

– Я не могу ждать вечно! Меня уже тошнит от разговоров!

Мозг вел учет детям, обладавшим особыми способностями. На настоящий момент таких было почти две трети и с каждым днем становилось все больше. Он считал, что эти силы были тем или иным образом вложены во всех детей, что они раскрывались при достижении мутантами половой зрелости. Это был главный секрет Дома, известный лишь тем, кто уже обрел свою силу.

Большинство детей были такими же, как он, – у них были некоторые способности, но их сила была не так уж огромна. Полубоги и прислужники богов. Кроха, с другой стороны, мог уничтожить это здание со всем, что в нем находилось, за несколько секунд. И он уже миновал ту точку, когда хоть что-нибудь могло причинить ему вред.

Кроха был богом.

Они тренировались каждый день. И не только в смысле способностей – они тренировали и свои сердца тоже. Эти дети так долго подвергались угнетению, что кое-кого из них ужасала мысль о том, чтобы дать отпор. Кроха учил их использовать свою силу. Мозг учил их революции. Он заставлял их поверить, что они особенные, что они заслуживают права на собственную мечту.

К их столу подбрел Уолли со своим подносом. Мэри смиренно плелась за ним.

– Где Большой Брат? – спросила она.

– Пес у нормалов, – ответил Мозг.

– Особенный?

– Да. Особенный.

– Страш-но, – вымолвил Уолли. – Бедный Пес.

– Исчезни, – прорычал Кроха.

Уолли вытаращил глаза.

– Ис-чез?..

– Именно. Свали куда-нибудь подальше, пока я сам тебя туда не отправил.

Уолли поглядел на Мозга. Тот кивнул:

– Иди, Уолли. Мэри, и ты тоже. Найдите себе другое место, где сесть. У нас частный разговор.

Мозг посмотрел им вслед. Если Уолли действительно коллаборационист, то это проблема, с которой рано или поздно придется разбираться.

– Мы должны избавиться от этого парня, – сказал Кроха. – А потом пойти и освободить Пса!

– Нет, – возразил Мозг. – Время еще не пришло.

– Я думал, вы с Псом друзья.

Мозг скривился. Пес был ему больше чем другом. Он любил его, как брата.

Он знал, что Пес не убивал Салли Элбод. Скорее всего, ее убил Гейнс, после чего подстроил все так, чтобы все подумали на Пса. Со стороны Гейнса даже не было особенного злого умысла в том, чтобы повесить это на парня. Пес был для него просто случайной жертвой, как сбитое автомобилем животное, – факт, который Мозг находил наиболее жестоким в этой драме. Как легко – назначить ребенка козлом отпущения просто потому, что он мутант! Теперь нормалы будут судить его, как взрослого, и поджарят на электрическом стуле. Детально разработанная, всеми чтимая процедура с заранее известным исходом, словно ритуальное жертвоприношение. Пес погибнет, нормалы испытают желанный катарсис. «Одним меньше», – скажут они. Никто не станет плакать по Псу, кроме мутантов, но слезы рабов никогда не идут в счет. Как и они сами. Они не люди. Они всего лишь животные, умеющие говорить.