Один из многих на дорогах тьмы… - [8]

— Их разбили?

— Третий Брат не дошёл до Анхила. Он наткнулся на белое море и пошёл вдоль тумана. Энрас был умен — он сразу понял, что это важней, чем любая добыча. Чёрный огонь, — угрюмо сказал Даггар. — Вот тут мы и увидели в первый раз, как он сжигает. Энраса и ещё пятерых он опалил снаружи — их тела были в ранах и язвах, но они остались живы. А остальных он жёг изнутри; они умирали у нас на глазах, и не было им ни надежды, ни облегчения.

— Что это было?

Даггар не стал отвечать. Поглядел мимо него и вёл себе дальше.

— Две сотни воинов и моряков, но Энрас был прав: совсем не дорого за то, что они узнали. Энрас определил наш срок в десять лет, — он вдруг поглядел на Майду и спросил — только её: но почему? Все так думали, и мы тоже.

И в первый раз что-то в их лицах не совпало. Словно впервые пришла неразделённая мысль, мысль, которая нуждалась в словах, но Майда не смела сейчас сказать эти слова.

— Что это было? — опять спросил Торкас.

— Будь я проклят, если кто-нибудь знает! Если суждено, узнаешь сам!

— Не спрашивай, — мягко сказала Майда. — Мы ничего не скрываем, но это не ведомо никому.

И в мягком голосе твёрдость камня: не спрашивай, всё равно не скажут.

И он спросил:

— Зачем Энрас отправился в Ланнеран? Чего он хотел?

— Помощи и совета, — ответил Даггар угрюмо. — Энрас считал, что если построить систему дамб, сколько-то подземных хранилищ, мы на века остановим Белый Ужас и сможем пережить Великую Сушь.

— У Ранасов было знание, — сказала Майда, — и мы не пожалели всех богатств Рансалы, но, кроме богатства и знаний, нужны были руки многих тысяч людей, а Рансала всегда была малолюдна.

— Сначала все шло отлично, — сказал Даггар. — Он добился большего, чем мы ожидали. Убедил жрецов Верхнего Храма, напугал Соправителей и даже породнился с Лодасом — богатейшим из жителей Ланнерана. Наверное, в этом его ошибка, — сказал Даггар. — Дочь Лодаса слыла первой красавицей Ланнерана и была наследницей неисчислимых богатств.

— Зависть трусов не умаляет чести достойных, — торопливо сказала Майда. — Дочь Лодаса не в чём упрекнуть. Она была честной женой и покинула дом того, кто предал её супруга.

— До сих пор не могу понять! — хмуро сказал Даггар. — Безумие что ли нашло на этих подонков? Ладно, Энрас мог ошибиться. То ли не сумел поладить с служителями Предвечного, то ли они сами увидели в нём угрозу. Ладно! — сказал он яростно, и лицо его исказилось болью и гневом, словно годы ничуть не смягчили боль и не утишили гнев. — Они заставили оступиться служителей Верхнего Храма. Они запугали Соправителей — этаких тряпичных кукол. Но только безумцы совершили то что они сотворили! Могли выгнать Энраса из Ланнерана — уж в такое время Рансала не снизошла до сведения счётов! Но схватить Ранаса, как базарного вора? Подвергнуть пыткам? Казнить на потеху черни? Неужели они надеялись, что это мы простим?

— Мы отомстили, — сказал он с недоброй усмешкой. — Первый мой бой и первая кровь. — Он хохотнул — не смех, а рычание, и впервые Торкас почувствовал в нём родню. — Мы взяли по сотне жизней за каждую каплю крови. Мы заставили Соправителей — тех, кто остались жив — совершить обряд поклонения на том месте, где умер Энрас. Мы взяли с них столько золота, что снарядили двадцать пять кораблей…

— И мы проиграли, — сказала Майда. Боль и гнев погасли в её глазах, и осталась только печаль. — Мы победили Ланнеран, но не смогли бы его удержать, и не смогли бы заставить их сделать то, что спасло бы Ланнеран и Рансалу. Мы потеряли слишком много людей и — главное! — время.

— Мы бросили жребий, — сказал Даггар, — кому из Ранасов идти по тропе Третьего брата. Жребий пал на Пятого брата, и с ним пошло двадцать воинов — все добровольцы, потому что мы знали: даже тот, кто вернётся, вряд ли останется жив. Вернулся один — в Чёрном огне — и принёс расчёты и записи Пятого брата. Мы убедились, что Энрас был прав, что все идёт, как он говорил. Уйти далеко на север к Пределам Льда — туда не скоро дойдёт Белый Ужас.

— Мы все рассказали, — сказала Майда. — Прости, Торкас, но большего мы не можем сказать.

Две пары одинаковых глаз и общее ожидание, и он, сглотнув упрямый комок, ответил им торопливо:

— Спасибо. Я должен подумать. Если вы не обидитесь, я буду спать со своими людьми.

В эту ночь не было полной тьмы. Бледный отсвет, словно дальний проблеск зарницы, Чуть подсвечивал край небес. В стороне, где уже нет моря.

Торкас стоял у окна, когда тот, другой, зашевелился в нём. Он был огромный, властный, спокойный. Прищурившись, он вгляделся в тьму и улыбнулся его губами.

— Занятно, — сказал он себе и мне. — Похоже, мы здорово влипли, Торкас. Придётся нам завтра пойти и взглянуть.

«Отец!» — хотел он сказать, но не сумел. Только Вастасу мог он сказать «отец».

— Ничего, — спокойно ответил другой. — Это не важно, Торкас.

— Я хочу добраться до моря, — сказал Торкас Даггару. — Тайд всё равно от меня не отстанет, а остальные… ничего, если они подождут меня здесь?

— Сколько угодно, — сказал Даггар. — Запасы Рансалы обильны.

— Даггар, — сказал Торкас, — если я не вернусь…

— Я отправлю ребят в Такему и дам им еды на дорогу. Я думаю, ты вернёшься, Торкас. Жаль, что я не могу прогуляться с тобой.