Один Год - [9]

В дальнейшие дни ее повседневная жизнь приняла такой оборот, какой ей до сих пор и не снился. Она медленно бороздила на велосипеде второстепенные дороги, не рискуя забираться за пределы края, не покидая Ланд, оставаясь внутри треугольника, ограниченного Аркашоном, Нераком и Даксом. Днем останавливалась на деревенских площадях, у фонтанов, покупала в забегаловках сыр и колбасу в вакуумной упаковке, а заодно фрукты и хлеб, тоже в целлофане, потом, вечером, искала ночлег подешевле. Но гостиницы, дешевле ста франков, под ногами не валяются, ей пришлось совершить еще одну-две дополнительных покупки, одеяло и спальник: 360; карты «Мишлен» во Франции популярная серия карт и путеводителей номер 78 и 79: 32.

Когда Виктории в первый раз пришлось ночевать под открытым небом, она была к этому как-то не вполне готова: стемнело неожиданно быстро, и пришлось решиться на ночевку прямо в придорожном леске, под деревьями, и спала она мало и плохо. Назавтра весь день прошел в поисках возможного прибежища, каковое она обнаружила на краю поселка под названием Онесс-и-Лаари. На задворках выставленной на продажу старой гостиницы плохо запертая дверь вела в сарай с провалившимся полом, на котором были набросаны рваные матрасы; от спинок высоких железных кроватей по стенам тянулись решетчатые тени. Виктории удалось провести там две ночи подряд, но в этих деревнях новый человек всем мозолит глаза, так что лучше не задерживаться.

Она катила, блуждала по прямолинейным плоским дорогам, безукоризненно перпендикулярным по отношению к деревьям. Лес, искусственный, как и озеро, состоит из параллельных рядов хвойных деревьев, каждое из которых похоже на своих соседей по защитной зоне, расположенных в геометрическом порядке по обе стороны дороги. И по мере того как Виктория перемещается, ряды перемещаются тоже, ее взгляд врезается в вечное движение уходящих вдаль перспектив, в этот веер, разворачивающийся вновь и вновь, каждое дерево занимает свое место в бесконечности линий, одновременно убегающих прочь, и внезапно запущенный вращением педалей лес несется назад. Однако подобные своим ближним и опустившиеся до прислужничества собратья не вполне лишились своей независимости, хоть и отвергли ее сами вплоть до полного взаимоуподобления, и даже то, что они из себя извергли, пригодилось бы дипломированному декоратору: палевый ковер с узорами, шелковистое ложе, отделанное тут сухой веточкой, там шишкой, — остается только обработать его пятновыводителем и принять меры противопожарной безопасности. Минимальный штат нутрий, диких голубей, белок создает дополнительные диагонали и испускает крики для оживления картины, ветер перебирает деревья, как струны арфы, вдали рыдают механические пилы.

Пока те три тысячи франков позволяли Виктории получать все необходимое, она постоянно держалась в стороне от больших городов. Поскольку ночи становились теплей, она быстрей, чем ожидала, привыкла спать вне дома, выискивать спокойные местечки. В первые дни ей случалось ради пропитания заходить в самые недорогие ресторанчики, она быстро это бросила, не столько по экономическим причинам, сколько по пространственным: выйдя из ресторана, полагается идти домой, а выйти оттуда в никуда — все равно, что двойная бездомность. Итак, заодно она привыкла есть в одиночестве, ото всех отвернувшись.

Настал день, когда Виктория, видя, как ее ресурсы угрожающе тают, осознала, что скоро ее переездам по лесу из деревни в деревню придет конец. Она понимала, что не сегодня-завтра ей, хочешь не хочешь, надо будет приблизиться к городам, где и места больше, и народу больше, куда сходятся люди без определенного местожительства, потому что там им с меньшим напряжением удается выживать. Но это позже. Пока можно, она останется за городом. Потом случилось еще и то, в зеркале аптеки, о чем она никогда бы не подумала, что такое может случиться: поскольку у нее больше почти не осталось ни запасной одежды, ни косметики, ни чего бы то ни было для мытья, ни денег, чтобы все это докупить, она стала выглядеть значительно хуже. Она подошла к зеркалу: хотя она еще ничего и не пыталась предпринять в подобном духе, откладывая эту идею на потом, ясно было, что в таком виде уже поздновато искать работу или что-нибудь еще, а на другой день у нее, конечно, украли велосипед.

Поселок под названием Трансак внушает доверие и поначалу не сулил ничего такого. Виктория поставила свой транспорт перед единственной бакалеей, отлучилась купить пакет молока. Но когда она вышла, на улице никого не было, а велосипед исчез. В предыдущей жизни Виктория подняла бы шум, например, вернулась бы в бакалею, размахивая руками. Даже и теперь, хотя она была грязновата и уже не так хороша собой, обычно продавцы встречали ее скорее приветливо; хотя сама она почти не раскрывала рта, с ней поддерживали разговор. Но в такой одежде, с такой прической, не решаясь пригласить кого бы то ни было в свидетели, Виктория пошла дальше пешком.

Отныне багаж надо было нести в руках, так что пришлось снова избавляться от лишнего. Поскольку из слишком грязных и местами рваных вещей все равно денег не извлечь, потому что кому нужно старье, Виктория оставила все возле бака для стеклотары. Теперь у нее осталась только пара спортивных тапочек, плотные полотняные брюки и вязаные фуфайки, одна на другой, под стеганой курткой с капюшоном, но не было больше никакого сменного белья, а то, которое было на ней, она стирала, когда удавалось, но в укромном месте найти водопровод удается нечасто.