Представьте себе, что вы — Поль Сальвадор и что вы кое-что ищете. Зима близится к концу. Но вы не любите искать в одиночку, у вас мало времени, и потому вы звоните Жуву.
Вы могли бы, как обычно, назначить ему встречу где-нибудь на скамейке, в баре или в одном из офисов — его или вашем. Но для разнообразия вы предлагаете ему увидеться в бассейне возле станции метро «Порт де Лила». Жув охотно соглашается.
Вы, читатель, конечно, аккуратно явились бы в условленное время в условленное место. Но вы же все-таки не Поль Сальвадор, который приходит на все свои встречи задолго до назначенного часа.
Вот и сегодня он специально прибыл пораньше и для начала обошел вокруг огромного черно-белого строения, содержащего пять тысяч кубометров воды. Затем, проследовав по пологому спуску бульвара Мортье, он миновал серые здания, примыкающие к бассейну с юга и содержащие в свою очередь пять сотен чиновников на жалованье французских служб контрразведки. Сальвадор решил обследовать снаружи и эти дома и прогуливался там до тех пор, пока невдалеке, на башне Нотр-Дам-дез-Отаж, не зазвонил колокол.
Они с Жувом встретились в кафетерии водного стадиона, над верхними трибунами, под прозрачной раздвижной стеклянной крышей. В этом спортивно-оздоровительном пространстве они были единственными посетителями, облаченными в строгие костюмы — Сальвадор в светло-серый, Жув в темно-синий; оба сидели, разглядывая сверху пловцов, а еще внимательнее — пловчих, и каждый из них мысленно классифицировал их купальники — цельные или раздельные, бикини или топлесс, с рельефным рисунком, с оборками, с бахромой, а то и с воланами. Они еще не начали беседовать. Ждали заказ — «Перье» с лимоном.
В настоящее время Сальвадор работал на продюсерскую группу телепрограмм в отделе развлекательных передач и «киосков» — тех самых развлекательных передач и «киосков», которые Жув и его супруга каждый вечер смотрели по телику. Сальвадор, высокий тощий субъект около сорока лет, супруги не имел. Его длинные бледные пальцы в любой ситуации непрерывно играли и переплетались меж собой, тогда как руки Жува, куда более топорные, если не сказать мясистые, напротив, игнорировали друг дружку, старательно избегая встречи и почти все время скрываясь, каждая в своем кармане. Массивный, лет на десять старше и сантиметров на десять ниже Сальвадора, Жув опасливо пригубил напиток из принесенного стакана: нет, ничего — пузырящаяся водичка с лимоном вполне гармонировала с хлорированной атмосферой водного стадиона; обе они легонько щекотали и прочищали дыхательные пути.
— Итак, — сказал он наконец, — кто же на этот раз?
И отрицательно замотал головой, после того как Сальвадор произнес женское имя.
— Ей-богу, не знаю, оно мне ровно ничего не говорит.
— А вы все-таки взгляните, — попросил Сальвадор, протягивая ему пачку газетных вырезок и снимков, где была запечатлена одна и та же молодая особа, неизменно выходившая откуда-нибудь, по имени Глория Стэлла.
Фотографии были двух типов. Одни — цветные, вырезанные из еженедельников; там она выходила со сцены, из шикарного «ягуара» или из джакузи. На других, явно более поздних, черно-белых и довольно расплывчатых, взятых со страниц ежедневной прессы, можно было разглядеть, как она выходит из дверей Центрального комиссариата, покидает адвокатскую контору или спускается по ступеням Дворца правосудия. И если первые снимки, сделанные при умелом ярком освещении, изобиловали ее сверкающими улыбками и победными взглядами, то на вторых глаза были спрятаны за темными очками, лицо со сжатыми губами казалось плоским из-за фотовспышек, а фигура смазана.
— Ага! — сказал Жув. — Ну-ка, ну-ка, минуточку!
Эту минуточку Сальвадор использовал, чтобы провести две минуточки в туалете, на двери которого среди самых разных предложений о встрече красовался размашисто начертанный чьей-то раздраженной рукой лозунг: «Ни Бога, ни тренера!»
— Ну конечно! — сказал Жув, когда Сальвадор вернулся к столику кафетерия. — Я вспомнил. Эта история мне знакома. Что с ней стало, с этой красоткой?
— Понятия не имею, — отвечал Сальвадор. — Вот уже четыре года, как она исчезла. Потому-то я и прошу вас разыскать ее. Ведь это, кажется, не так уж сложно, верно?
— Верно-то верно, — пробормотал Жув. — Но надо подумать.
Затем они пешком направились к бульварному кольцу.
— Ладно, — сказал Жув. — Я попробую навести справки. Не могли бы вы написать мне все, что знаете о ней?
— Конечно, — откликнулся Сальвадор, вытаскивая из кармана еще один листок. — Вот тут все сведения, которые я смог собрать.
— Во всяком случае, красивая девушка, — отметил Жув, перебирая снимки. — Я могу оставить их себе?
— Ну естественно, — сказал Сальвадор.
Вместе они миновали штаб-квартиру контрразведки, надежно спрятанную за глухой бетонной стеной, утыканной нацеленными на тротуар камерами слежения и рогатками из колючей проволоки, так что с улицы можно было разглядеть только верхние этажи. Эмалированные таблички, привинченные там и сям к ограде, грозно предупреждали о запрещении фото- и киносъемки в данной зоне, считавшейся военной, а также самого здания, претерпевшего на своем веку множество изменений в соответствии с архитектурными концепциями периода с 1860-го по 1960-й год. Тонкая металлическая вышка щетинилась разнообразными антеннами, смотревшими во все стороны света; единственный вход представлял собою ворота, через которые по рельсам, нервно дергаясь, въезжали и выезжали вагонетки с непонятными грузами. Двое часовых в мундирах бдительно охраняли портал, вид у них был такой же неприступный и таинственный, как у самих ворот, глаза прятались за очками с зеркальными стеклами.
