Один Год - [13]
Несмотря на эти помехи, Виктории удалось развить достаточную скорость, и скоро она услышала, что проклятия и вопли у нее за спиной становятся все слабее. Под темным небом, под бледными фонарями, зажигавшимися с каким-то покашливанием, она искала, как бы ей выехать из поселка в какую угодно сторону. Скоро она миновала последний фонарь и погрузилась в темноту. Ехать было неудобно: маленький желтоватый фонарик ничего не освещал, скоро она вообще ничего не увидит. Вдобавок волосы падали ей на глаза, дождь ручьями струился по лицу, совсем уже мешая что-либо разглядеть, но она по-прежнему крутила педали, придерживаясь, насколько могла, прежнего курса, сосредоточив все свое внимание на обочине дороги, которую с грехом пополам обозначала прерывистая белая черта, наполовину стертая.
Она катила, несколько машин ослепили ее, перегоняя, но ни одна из них, похоже, не везла преследователей. Вероятно, они махнули рукой, пробежав стометровку-другую, однако Виктория не снижала скорости. Промокшая до одежных швов, дрожащая от холода, она продолжала старательно крутить педали и от усердия не заметила треугольного дорожного знака слева, предупреждавшего о крутом повороте. Внезапно белая линия растаяла в темноте, Виктория не успела опомниться, как переднее колесо уже заскользило по краю неглубокой канавы, потом велосипед перевернулся, а Виктория перелетела через канаву в колючий кустарник, отделенный от дороги изгородью, о которую она больно стукнулась головой. Но все равно когда-нибудь умирать, почему бы и не теперь, пока все к чертовой бабушке в этой темноте, дождь, колючки, холод, почему бы и не потерять сознание, как с улыбкой получают наркоз в преддверии безнадежной операции. И все ощущения, все окружающие звуки — застрявшая цепь, шуршание брызговика, последний вздох звонка и невнятное дребезжание свободного колеса — все произошло в какой-то миг.
Виктория очнулась гораздо позже, но глаза открыла не сразу и не помнила ничего из прошлого, как в тот раз, когда проснулась возле мертвого Феликса.
Она лежала, вытянувшись под жестким негнущимся одеялом, укрытая до подбородка. Сперва Виктория поднесла руку ко лбу, покрытому влажной сложенной салфеткой, вроде компресса, потом одно за другим стали просыпаться ощущения, вызвали к жизни сперва отдельные воспоминания о том, откуда они взялись, потом, связавшись, и совпав друг с другом, оживили общую картину. Глухая боль в голове напомнила ей об ограде, а длинные царапины на руках, ляжках и щеке навели на мысли о колючем кустарнике, потом она приоткрыла один глаз. Вокруг нее был слабый свет, желтого, слегка прогорклого цвета, а может, так казалось из-за запаха. Переведя взгляд, Виктория различила двух мужчин, сидевших неподалеку в двух разномастных креслах по обе стороны от керосиновой лампы и смотревших на нее. У одного из них прямо на голое тело была надета стеганая куртка с разорванным рукавом, на другом была темно-синяя фуфайка, какие носят водители грузовиков; оба в широких синих джинсах, перепачканных землей и жиром, и в грубых высоких туристских башмаках. Человек в куртке был черноволос, сухощав, с острым недобрым взглядом. Другой более дородный, более рыхлый, почти лысый, и его толстые губы тоже не особенно улыбались, а лицом он напоминал киноактера Зеро Мостеля, и Виктория удивилась и на мгновение возгордилась, что, несмотря на свое состояние, отметила это сходство. Оба молчали.
Виктория хотела заговорить, но во-первых, а что говорить, и кроме того, ее затошнило, как только она попыталась шевельнуть губами, такими, вдобавок, пересохшими, что напоминали комковатые и сохлые корки и казались совершенно инородным телом, не имевшим к ней отношения. Помолчите-ка, сказал низким голосом худой, рано вам еще говорить, лежите спокойно. Вы здесь в безопасности. Другой отошел и снял чайник со стеклянного баллона с бутаном, втиснутого между двумя ящиками.
Кивнув головой, — но при этом движении все ее тело качнулось назад — Виктория закрыла глаза — все здорово закачалось, — потом опять открыла, осторожно осмотрела помещение. Она лежала на матрасе, брошенном прямо на утоптанный земляной пол, в комнатке с низким потолком, вроде лачуги, сложенной из плиток «эверит», сухой штукатурки и асбестоцемента. Стены украшали благочестивые картинки и легкомысленные фотографии, вырванные из географических, порнографических и спортивных журналов, вперемешку с образчиками обоев. Обстановка состояла из ящиков разного размера, еще одного матраса, побольше, у противоположной стены, но было и несколько кресел и полочек, сломанных и починенных. На полу валялись кухонная утварь, инструменты, какие-то не то одежки, не то тряпки, мешки, украшенные рекламой обуви, механический будильник, остановившийся на одиннадцати часах, радиоприемник, из которого торчала вилка, а к одному из ее зубьев был прикручен кусок антенны.
Зеро Мостель вернулся с чашкой и протянул ее худому, а тот стал потихоньку, глоток за глотком, поить ее содержимым Викторию, приподняв ей голову. Что-то вроде приправленного травами куриного бульона из пакетика. Питье было горячее и медленно и равномерно растекалось по телу, потом Виктория почти сразу опять уснула. Когда она вновь открыла глаза, возможно, на другой день, никого не было. Сквозь заделанную куском пластмассы дыру в стене пробивалось яркое солнце, висевшее высоко в небе. Дверь лачуги отворилась, вошел худой и застыл в проеме, держа за уши мертвого кролика. Виктория и этот человек переглянулись, потом человек улыбнулся, и, схватив длинный разделочный нож, резким движением обезглавил животное, тушка упала ему на башмаки, и Виктория в очередной раз потеряла сознание.
«Чероки» это роман в ритме джаза — безудержный, завораживающий, головокружительный, пленяющий полнозвучностью каждой детали и абсолютной непредсказуемостью интриги.Жорж Шав довольствовался малым, заполняя свое существование барами, кинотеатрами, поездками в предместья, визитами к друзьям и визитами друзей, романами, импровизированными сиестами, случайными приключениями, и, не случись Вероники, эта ситуация, почти вышедшая из-под его контроля, могла бы безнадежно затянуться.
Равель был низкорослым и щуплым, как жокей — или как Фолкнер. Он весил так мало, что в 1914 году, решив пойти воевать, попытался убедить военные власти, что это идеальный вес для авиатора. Его отказались мобилизовать в этот род войск, как, впрочем, отказались вообще брать в армию, но, поскольку он стоял на своем, его на полном серьезе определили в автомобильный взвод, водителем тяжелого грузовика. И однажды по Елисейским Полям с грохотом проследовал огромный военный грузовик, в кабине которого виднелась тщедушная фигурка, утонувшая в слишком просторной голубой шинели…Жан Эшноз (р.
Феррер, владелец картинной галереи в Париже, узнает, что много лет назад на Крайнем Севере потерпела бедствие шхуна «Нешилик», на борту которой находилась ценнейшая коллекция предметов древнего эскимосского искусства. Он решает отправиться на поиски сокровища, тем более, что его личная жизнь потерпела крах: он недавно разошелся с женой. Находки и потери — вот лейтмотив этого детективного романа, где герой то обретает, то теряет сокровища и женщин, скитаясь между Парижем, ледяным Севером и жаркой Испанией.
Сюжет романа представляет собой достаточно вольное изложение биографии Николы Теслы (1856–1943), уроженца Австро-Венгрии, гражданина США и великого изобретателя. О том, как и почему автор сильно беллетризовал биографию ученого, писатель рассказывает в интервью, напечатанном здесь же в переводе Юлии Романовой.
Первый роман неподражаемого Жана Эшноза, блестящего стилиста, лауреата Гонкуровской премии, одного из самых известных французских писателей современности, впервые выходит на русском языке. Признанный экспериментатор, достойный продолжатель лучших традиций «нового романа», Эшноз мастерски жонглирует самыми разными формами и жанрами, пародируя расхожие штампы «литературы массового потребления». Все эти черты, характерные для творчества мастера, отличают и «Гринвичский меридиан», виртуозно построенный на шпионской интриге с множеством сюжетных линий и неожиданных поворотов.
Жанр романа «Высокие блондинки», как и большинства произведений Эшноза, можно определить как «мягкий» или иронический детектив, где писатель остроумно и ненавязчиво пародирует литературные шаблоны. Детективному началу здесь сопутствуют и мистика, и ненависть, и любовь. «Высокие блондинки» — видимо, самый любимый роман Эшноза, поскольку на вопрос, какую из своих книг он хотел бы увидеть переведенной на русский язык, он указал именно эту.
Бен Уикс с детства знал, что его ожидает элитная школа Сент-Джеймс, лучшая в Новой Англии. Он безупречный кандидат – только что выиграл национальный чемпионат по сквошу, а предки Бена были основателями школы. Есть лишь одна проблема – почти все семейное состояние Уиксов растрачено. Соседом Бена по комнате становится Ахмед аль-Халед – сын сказочно богатого эмиратского шейха. Преисполненный амбициями, Ахмед совершенно не ориентируется в негласных правилах этикета Сент-Джеймс. Постепенно неприятное соседство превращается в дружбу и взаимную поддержку.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.