Один человек - [110]
А теперь читаю книжку Мишеля Пастуро «Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола». Среди прочего, прочёл там следующее: «Почти во всех областях Англии существовал обычай определять размер какого-либо места в лесу по числу свиней, которые могут откормиться на нём за год. Например, известно, что лес в Пакенхеме (современный Суффолк) в конце XI века мог дать пищу ста свиньям, а в 1217 году — лишь пятидесяти». И я задумался. Вот у них раньше было со свиньями, как у нас теперь с чиновниками. Нас всё меньше и меньше, а чиновников всё больше. Наверное, где-то и у нас в секретных хранилищах есть данные о том, сколько человек может прокормить одного нашего чиновника. Но нам их ни за что не покажут. В печать просочилась только сказка Салтыкова-Щедрина о том, как один мужик двух генералов кормил. Но тогда и генералов было не в пример меньше нынешнего. Свиноводы-то свои проблемы решили. Организовали свинофермы и по лесам теперь свиней не пасут. Да и жалко леса. Может, и нам чинофермы организовать? Де-факто они уже есть в разных коттеджных посёлках и таун-хаусах. Укрупнить, организовать подвоз нужных продуктов. Правда, запах… Опять же какой у них навоз? Годится ли для огородов? Вопросов много. Можно, конечно, и с другой стороны зайти. Пусть учёные выводят мелкую породу чиновников в рамках программы по нанотехнологиям. Вплоть до клопов и даже вшей. Само собой, не сразу. Сначала размером с кролика или курицу, а потом и до насекомых размеров. Обратная связь появится. Зарвались, к примеру, чиновники, которые на тебе живут, пьют кровь не по чину, — пригрози им баней и хозяйственным мылом. Быстро утихнут. Наверное, есть и другие способы. Я не знаю. Но решать как-то этот вопрос надо.
Санкт-Петербург, несомненно, по праву носит название нашей культурной столицы. На Московском вокзале я видел бомжа, вытиравшего сопли носовым платком. Спустя час на набережной Фонтанки я повстречал двух старушек в летних панамках, одна из которых говорила и говорила другой: «Как же я заебалась, Ираид очка Борисовна, дорогая! Как же я заебалась…» И зелёные перья лука, растрёпанно торчавшие из её сумки, печально клонились к земле.
Перед входом в Санкт-Петербургский военно-морской музей работает сувенирная лавка. Там продают модели кораблей и подводных лодок, сувенирные компасы, эмблемы, шевроны и значки. Кто больше двух минут будет смотреть на витрины с этими сокровищами — тот пропал. Для семьи, для общества, для всего. Сердце разрывается, когда слышишь из разных углов: «Мама, эти погоны стоят всего двести рублей!» А погоны и впрямь хороши. Они называются «ДМБ-погоны». На них изображена практически чеховская серебристая чайка поверх золотых букв «Бф» и прикреплены жёлтые лакированные лычки с белыми каёмками. И лычки такой ширины, что им только на адмиральских погонах и красоваться. А в самом музее… Я вам так скажу: кто сможет пройти мимо и не прикоснуться (невзирая на табличку «руками не трогать») к кормовому фонарю шестидесятипушечного турецкого корабля «Мелеки-Бахри», взятого в плен эскадрой контр-адмирала Ушакова в сражении у Тендры 29 августа 1790 года, — тот и не мужчина вовсе, а офисный планктон какой-нибудь. Или женщина. Ещё я погладил якорь ледокола «Ермак», фрагмент обшивки «Святого Фоки», на котором плавал Георгий Седов, и штурвал с колонкой гидравлического управления рулём с эскадренного броненосца «Цесаревич». А вот флаги турецких кораблей и даже фашистский военно-морской флаг я и пальцем не тронул. Тронешь их, как же. Они к потолку подвешены.
Что ни говори, а Буш всё же больше подходит нам, чем им. Вчера на неформальной вечеринке главных глобалистов все культурно беседовали, пили полезные соки, а Джордж, наливая в стакан пиво, разлил его по всему столу. И штаны, поди, намочил. Хорошо, что не подавали крендельков и не катались на велосипедах, а то бы и поперхнулся, и навернулся. А ещё и живот у него прихватило. Да так, что с французским президентом он переговаривался, не выходя из сортира номера. Всё по нашей пословице: не плетнём придавит, так корова обосрёт. А наш? Чей угодно — только не наш. Не пьёт, не курит. С юности занимается спортом. А Буш, между прочим, с юности бухал, и крепко. Еле остановился. Наш, на моей памяти, три раза сказал, что думал — когда обещал в сортире мочить, когда Эстонии предложил вместо Пыталовского района уши мёртвого осла и когда позавидовал потенции израильского президента. И всё. Совсем всё. Остальное время подтянут, лицо такое каменное, что от бронзового бюста на родине Лубянки не отличить. Помню, Ельцин покойный сказал корреспонденту, что он пьёт как все — только по праздникам, которые всегда с ним. А у этого есть ли праздники? Хоть один? То-то и оно… Конечно, Борис Николаевич моментом тогда не воспользовался, когда преемника себе выбирал. Попросил бы папашу Буша — нам бы Джорджа отдали за милую душу. С женой, детьми и собакой. Клинтон ещё и приплатил бы. Но и теперь не поздно. Выборы на носу. У обоих по два срока отмотано. В своих странах. А в чужих можно ещё по два. И без всяких изменений в конституции. И все несогласные умоются. Наш у них, а их у нас. А уж какое будет торжество демократии…
Перед вами неожиданная книга. Уж, казалось бы, с какими только жанрами литературного юмора вы в нашей серии не сталкивались! Рассказы, стихи, миниатюры… Практически все это есть и в книге Михаила Бару. Но при этом — исключительно свое, личное, ни на что не похожее. Тексты Бару удивительно изящны. И, главное, невероятно свежи. Причем свежи не только в смысле новизны стиля. Но и в том воздействии, которое они на тебя оказывают, в том легком интеллектуальном сквознячке, на котором, читая его прозу и стихи, ты вдруг себя с удовольствием обнаруживаешь… Совершенно непередаваемое ощущение! Можете убедиться…
Кувшиново, Солигалич, Пестяки, Осташков, Грязовец, Красные Баки… Для Михаила Бару путешествия по медвежьим углам Московской, Ивановской, Вологодской, Тверской, Ярославской, Нижегородской и Костромской областей – не только исследование противоречивой истории России, но и возможность увидеть сложившийся за пределами столиц образ нашей страны, где за покосившимся настоящим отчетливо видны следы прошлого. Возможность свободного перехода между временами делает это пространство почти сказочным, и автор-путешественник увлеченно ведет хронику метаморфоз, которые то и дело происходят не только с жителями этих мест, но и с ним самим.
Внимательному взгляду «понаехавшего» Михаила Бару видно во много раз больше, чем замыленному глазу взмыленного москвича, и, воплощенные в остроумные, ироничные зарисовки, наблюдения Бару открывают нам Москву с таких ракурсов, о которых мы, привыкшие к этому городу и незамечающие его, не могли даже подозревать. Родившимся, приехавшим навсегда или же просто навещающим столицу посвящается и рекомендуется.
Эта книга о русской провинции. О той, в которую редко возят туристов или не возят их совсем. О путешествиях в маленькие и очень маленькие города с малознакомыми или вовсе незнакомыми названиями вроде Южи или Васильсурска, Солигалича или Горбатова. У каждого города своя неповторимая и захватывающая история с уникальными людьми, тайнами, летописями и подземными ходами.
Любить нашу родину по-настоящему, при этом проживая в самой ее середине (чтоб не сказать — глубине), — дело непростое, написала как-то Галина Юзефович об авторе, чью книгу вы держите сейчас в руках. И с каждым годом и с каждой изданной книгой эта мысль делается все более верной и — грустной?.. Михаил Бару родился в 1958 году, окончил МХТИ, работал в Пущино, защитил диссертацию и, несмотря на растущую популярность и убедительные тиражи, продолжает работать по специальности, любя химию, да и не слишком доверяя писательству как ремеслу, способному прокормить в наших пенатах. Если про Клода Моне можно сказать, что он пишет свет, про Михаила Бару можно сказать, что он пишет — тишину.
Стилистически восходящие к японским хокку и танка поэтические миниатюры давно получили широкое распространение в России, но из пишущих в этой манере авторов мало кто имеет успех, сопоставимый с Михаилом Бару из Подмосковья. Его блистательные трех– и пятистишья складываются в исполненный любви к людям, природе, жизни лирический дневник, увлекательный и самоироничный.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.