Одевая эпоху - [55]

– Сейчас я выведу вас на чистую воду! – сказал он мне.—

Из какого вы корпуса?

– Из Третьего Руанского.

– Может, объясните, зачем вы сюда явились?

– Нет ничего легче, – спокойно ответил я. – Сейчас объясню.

– Только говорите правду, это в ваших интересах!

– Прежде всего, я хотел бы, чтобы вы относились ко мне не как к задержанному, а как к солдату, который исполняет свой долг. Меня сюда направило министерство.

Он расхохотался.

– Какое еще министерство?

– Министерство обороны, разумеется.

– Думайте, что говорите. Я ведь могу позвонить в Париж и проверить, правда это или нет.

– В Париж звонить незачем. Министерство обороны эвакуировано и в настоящий момент находится в Бордо.

– Может, сначала осмотрим вашу машину, и вы покажете мне ящики с боеприпасами?

– Я вас не понимаю.

– Ну, вы же привезли ящики с боеприпасами?

Где они?

– У меня нет боеприпасов, и я не знаю, что вы имеете в виду.

– Желаете, чтобы я послал за специалистами?

– Посылайте, если вам угодно. Какими бы сведущими ни были ваши специалисты, мне бояться нечего.

Он вызвал двух специалистов, которые обследовали мою машину, вылезли из-под нее по уши в грязи и заявили: «Найден ящик с боеприпасами». Я решительно ничего не понимал, мне уже стало казаться, что я – жертва какой-то темной интриги, когда мой шофер объяснил им, в чем дело. Они приняли за ящик с боеприпасами задний мост, который у новой модели «рено» находился гораздо ниже обычного.

Позвонили в министерство обороны, и там подтвердили, что я в официальной командировке от интендантского управления. Нужно было срочно собрать всех производителей готовой одежды и провести с ними семинар. Тон полковника мгновенные сделался медоточивым, он стал называть меня «месье» и, поскольку был уже полдень, отпустил меня с моими сотрудниками пообедать, попросив вернуться к трем часам. Но едва я вышел на Канебьер, как меня свистком остановил полицейский. Он достал из сумки маленькую записную книжку и что-то прочел там. Затем тихо сказал напарнику: «Это они», – и попросил нас следовать за ним в комиссариат по особым делам. По пути он сказал, что меня объявили в розыск по всей Франции, отдан приказ стрелять по моей машине, если я не остановлюсь после первого предупреждения.

После бесконечных переговоров и подробнейших объяснений меня снова освободили, но пообедать я смог лишь в четыре часа, а в шесть явился в штаб гарнизона к моему полковнику. «Это называется вернуться к трем?» – сказал он. Но я объяснил, что меня арестовали во второй раз. Он пообещал отменить приказ и разослать по всей Франции телеграммы, гарантирующие мне неприкосновенность.

Семинар благополучно состоялся. Все присутствующие усвоили мои пояснения, и в Марселе я получил приказ ехать в Лимож, где провел такие же занятия, правда, меня все-таки задержали еще раз, на маленькой железнодорожной станции, куда еще не дошел контрприказ полковника. Из Лиможа мне приказано было ехать в Шербур. Путь туда пролегал через Ренн, а моя семья все еще оставалась в Бретани, недалеко от этого города. Я попросил у Генерального штаба разрешения взять с собой жену на те два дня, которые я проведу в этом регионе. Мне это разрешили. Погода стояла ужасная. Дениз надела желтый непромокаемый плащ и такие же боты. Мы сделали остановку в Кутансе, чтобы полюбоваться фасадом собора. Какой-то жандарм записал номер моей машины, и в Шербуре я получил приказ немедленно вернуться в расположение корпуса – по причине моего неподобающего поведения в Кутансе.

Вернувшись, я написал моему начальнику-интенданту письмо с просьбой сообщить, в чем я провинился. Он ответил, что министр получил секретное донесение от одного жандарма из Кутанса.

По какой-то неизвестной мне причине я был демобилизован на два месяца и решил использовать это время, чтобы изучить новое для меня дело – военно-хозяйственное управление.

Я сдал соответствующий экзамен, мне присвоили звание офицера хозяйственного управления третьего класса и прикомандировали к складам в Ванве, а затем в Реймсе. Там я свел знакомство с крупнейшими виноделами Шампани. Жил я тогда на улице

Шод-Рюэль, в домике, который принадлежал бывшей парижской кухарке, вышедшей замуж за пожилого садовника. Вокруг домика росли чудесные цветы, хозяйка вкусно кормила меня, но комнату нельзя было назвать удобной. Ко мне приходили самые знаменитые виноделы, лакомились паштетами с шампиньонами, которые так удавались мамаше Симон, и дарили мне самые изысканные вина из своих погребов. Еще я встречался с друзьями из отдела маскировки: все они были художники, и ужин в их компании был для меня лучшим развлечением.

Как-то вечером, когда мы прогуливались на холмах возле Эперне и кругом разносился аромат цветущего винограда, похожий на запах липового цвета, нас заметил немецкий самолет и выпустил по нашей группе четыре крупнокалиберных снаряда. Поскольку у нас для защиты не было ничего, кроме наших орудий труда – ручек с перьями и кистей, мы ушли в подземное убежище.

С этого вечера началась бомбардировка Эперне. Нам приходилось ночевать в подвалах, прямо на земле или на матрацах, вместе со всем населением города. Казалось, мы перенеслись в древние времена, когда первые христиане служили мессу в катакомбах. Однажды утром, выбравшись из подземелья, я увидел, что в крыше домика мамаши Симон появилась дыра от снаряда.