Одержизнь - [178]

Вот. Я возьму тебя за руку. И попрошу прощения. Я понятия не имею за что, но всю вину беру на себя. Я мужчина. Я отвечаю за тех, кто мне дорог.

Мне кажется, ты только что хмурилась. А потом улыбнулась в сторону и сказала: „Бака!“ Сердито сказала, но я точно знаю, что ты уже не злишься. Моя любимая. Моя единственная. Ты – тот воздух, которым я дышу. Тебя никто не заменит.

Я прошу у тебя прощения. Я прошу поговорить со мной. Чтобы не было недомолвок, чтобы ушли все обиды. Чтобы я, бака такой, понял, что именно у нас не так. Акеми, я всё исправлю. Я верю в то, что, пока человек жив, нет ничего, что нельзя было бы исправить.

Пожалуйста, прости меня. Поговори со мной…»

– Давай условимся: говорить буду в основном я. Не обижайся. Хорошо?

Мицуко постукивает носиком туфли по дверце электромобиля. Бастиан с трудом борет в себе желание снять с неё обувь, согреть маленькие ступни в ладонях. Нельзя в такой холод ходить в летних туфлях, но Мицуко их обожает. Знает, что Бастиан с ума сходит от её ног, и всячески подчёркивает их красоту.

Она идеальна. Во всём. Иногда Бастиан невольно сравнивает её с Вероникой. Насколько его бывшая жена была далека от его дел и интересов, настолько Мицуко ненавязчиво интересуется его работой, общением с другими людьми, планами. Больше года прошло с тех пор, как его сняли с должности Советника, но, по сути, он продолжал им быть. Франк Дезен, которого назначили ответственным за снабжение Азиля, к началу января чуть не уморил Третий круг голодом. И временные управленцы прибежали за помощью не к кому-то, а к Бастиану Каро. Начали с высокомерного «мы позволяем… ввиду ваших прошлых заслуг… в порядке исключения». Бастиан слушал их с каменным лицом. Дождался от визитёров «месье Каро, пожалуйста… никто, кроме вас… люди нуждаются в вашей помощи» и только тогда дал согласие. И поставил условие: он сам будет наставником Жиля Бойера.

Присмотреться к отпрыску рода Бойер ему посоветовала Мицуко. Пожалуй, это случилось впервые, когда она ему сама что-то предложила. В те дни она ещё была в доме Каро кем-то вроде подневольной гостьи. Ходила тихая, ужасно стеснялась формы горничной, на Бастиана днём даже глаз не поднимала. По ночам, когда охранник приводил японку в хозяйскую спальню, Бастиана захлёстывало желание сделать хоть что-то, чтобы его избранница почувствовала себя смелее. Он долго не смел прикасаться к ней, проводя ночи в беседах. Сперва в основном говорил он, она терпеливо выслушивала, понимающе кивала. Постепенно монолог превратился в диалог, хозяин и служанка перешли между собой на «ты». Бастиан научился угадывать, что нравится Мицуко, старался радовать её чаще. А однажды прислушался к её суждениям и понял, насколько японка умна и рассудительна. И уже совсем скоро понял, насколько прикипел к ней. Исчезли месье Каро и горничная Мицуко, «ты» и «я» органично слились в «мы».

А когда Бастиан привёл мадемуазель Адати в Ось в качестве личного секретаря, элита Азиля едва не захлебнулась от возмущения. Каро проигнорировал и истерики матери, и «разговор по душам» с соседями; то же самое сделала и Мицуко. Единственным, кто поддержал Бастиана, была его сестра Софи. «Братишка, я рада, что ты наконец-то нашёл себе пару, – сказала она, выманив его в гости на бутылку хорошего коньяка. – Девица красива, неглупа, подаёт себя так, будто родилась и выросла в Ядре. Вы с ней отлично смотритесь вместе. Ты счастлив? Вот и хорошо. Остальные пусть подавятся».

Бастиан бросает на Мицуко обожающий взгляд. Ох уж эти стройные ноги в туфлях на каблуках!..

– Ну что, идём? Я обещаю быть милым и не встревать в разговоры. Тем более я не понимаю японского, – шутит он. – Обещай не пользоваться этим и не флиртовать со своими.

– Советник, – с лёгкой укоризной произносит она, – в вашем присутствии разговоры будут вестись исключительно на французском. Не забудь сумку в багажнике. Там подарки для детей.

Они выходят из машины. Бастиан забирает сумку и спешит по мощёной дорожке между прибитыми дождём кустиками с ярко-красной листвой к одноэтажному зданию, украшенному бумажными фонариками. Мицуко уже у дверей, с улыбкой разглядывает наряженную цветами из лент и разноцветными конфетами маленькую сосну в кадке.

– Мы называем это кадомацу, – поясняет она Бастиану. – Японцы верят в то, что это деревце, украшенное под Новый год, защищает жилище от злых духов. Познакомься с защитником кланового дома, месье Каро. Заходи и разувайся у входа.

– Постой. Ты уверена, что…

– Да. Мой дядя всегда держал данное слово. А ты обещай: никаких угроз. Ты здесь гость.

– Обещаю.

Их уже ждут. Вежливая пожилая японка при входе принимает плащ Мицуко и тёплую куртку Бастиана, приглашает пройти в ярко освещённую комнату, откуда слышатся весёлые детские голоса и доносятся аппетитнейшие запахи. Мицуко незаметно подталкивает Бастиана в спину, что-то напевает.

Дети окружают их мгновенно. Бастиан удивляется, как их много: человек тридцать возрастом от трёх до десяти, шумные, любопытные, одетые в яркие вышитые кимоно. «Так странно, – думает Каро, вытаскивая из сумки и вкладывая в маленькие детские ручки сладости и игрушки. – Я никогда не видел их детей на улицах. Они такие забавные… Может, раньше я просто не обращал на них внимания?»