Одержизнь - [176]

– Что вам надо и как вы меня нашли? – резко спрашивает он.

– Найти тебя было несложно. Я поговорил с Ксавье Ланглу. Он просил передать тебе, что они с Амелией и Ронни были в госпитале. И что теперь дети с одержизнью без мучений выпускают в мир животных. – Бастиан разговаривает спокойным, доброжелательным тоном, с любопытством косясь на зверька, выглядывающего из-под кровати. – А прислал меня Совет. И давай уже мир, Жиль. Нам с тобой предстоит очень долго и продуктивно общаться.

– Я не нуждаюсь в опекуне!

Каро сухо усмехается, кивает:

– Молодой Советник не нуждается в опеке. Спасибо Седьмому за то, что вложил в тебя столько света, верности, самоотдачи и честности. Это бесценные качества, юный Бойер. Но они не помогут тебе выжить в мире политики. Это мир хищников, Жиль. Без мощной брони, умения просчитывать ситуацию и хладнокровия тебя сожрут. Быстро и больно. Потому я вызвался быть твоим наставником. Детство кончилось, Жиль.

Бастиан встаёт, делает шаг, протягивает подростку раскрытую ладонь.

Жиль медлит, недоверчиво глядя то на бывшего Советника, то в сторону. И вдруг отчётливо вспоминает сказанное отцом Гайтана Йосефа перед отъездом в Англию: «Этот мир живёт узами. Кому-то это шёлковые ленточки, кому-то – проволочный капкан. Ты накрепко повязан с судьбой города, мальчик. Как и тот, кого ты по привычке продолжаешь ненавидеть. Жиль, это будет непросто. Это будет горько».

– Значит, всё было предрешено… – говорит мальчишка тихо.

Рукопожатие у Бастиана Каро крепкое. В улыбке читается облегчение.

– Я научу тебя быть необходимым городу, Жиль. Воздухом, без которого Азиль задохнётся.

Эпилог Зима

«Привет.

Мне тут ужасно одиноко стало без тебя. А хотелось поговорить. И рядом нет никого, кому я мог бы довериться. Зато есть бумага и карандаш.

Раньше люди писали друг другу письма. Мир был большой, и любящие люди не всегда могли дойти друг до друга пешком. А говорить им тоже хотелось. И письма их выручали. Они несли в себе самое важное из того, что хотелось передать.

Я тоже напишу самое важное.

Я тебя люблю, Акеми.

Тебя нет рядом – и мир меркнет. Огромный, красочный, полный открытий мир. В котором есть бездонное небо, бесконечные рельсы, зелёные моря трав, самолётное поле. И когда не с кем разделить этот мир, он становится гадким. Как остывший водорослевый суп.

Я хочу делиться с тобой всем, что у меня есть. Собой. Если тебя нет рядом, я теряю самого себя.

Акеми… Как красиво твоё имя пишется на бумаге. Посмотри. Здорово, правда? Я ещё напишу, мне нравится.

Акеми. Я тебя люблю…»

Жак Фортен поправляет на шее толстый тёплый шарф, дышит теплом на озябшие ладони. Спускается по приставленной к книжным стеллажам передвижной лестнице на колёсиках, прижимая одной рукой к груди стопку книг. Зябко ёжится, поднимает повыше воротник акрилового свитера и возвращается из книгохранилища в читальный зал. По пути он ворчит на гуляющие по библиотеке сквозняки, сетуя на небывалый холод и сырость, портящие книги.

В читальном зале царит привычная тишина, нарушаемая лишь тихим звуком шагов по вытертой ковровой дорожке, едва слышным шелестом перелистываемых страниц и шорохом карандаша по листу бумаги. Фортен аккуратно сгружает книги рядом с единственным в этот поздний час читателем и спрашивает, глядя на тонкий джемпер, обтягивающий худые плечи:

– Тебе не холодно? Может, согреть чаю?

– Нет, месье Фортен. Сури – лучшая в мире грелка.

Услышав своё имя, крупный кот, дремлющий на коленях Жиля, открывает глаза и приподнимает голову. Зевает, демонстрируя острые клыки.

– Славный зверь, – хвалит его библиотекарь. – Ни одной мыши не видел за последние два месяца. Жиль, я подобрал тебе шесть книг на тему устройства систем капельного полива тепличных растений и о растениях-симбионтах в сельскохозяйственной практике.

– Угу, спасибо большое, месье Фортен. – Мальчишка наконец-то отрывается от своих записей и обращает к библиотекарю лицо с покрасневшими от усталости глазами. – Я ещё час-другой поработаю и уйду. Ключи занесу, как обычно.

– Когда ты спать успеваешь? – спрашивает Фортен. – С утра на занятиях, потом сюда приходишь и сидишь до поздней ночи… Жиль, может, тебе стоит пораньше посещать библиотеку? И тогда бы освобождался быстрее.

– Днём я ухожу по делам, – отрезает Жиль и возвращается к перерисовыванию на бумажный лист очередной нужной ему схемы.

«Знаю я про твои дела, – вздыхает молча Фортен. – Всё девушку свою разыскиваешь, никак не успокоишься. И когда ж ты поймёшь, что одному легче?..»

Библиотекарь уходит, неслышно прикрыв за собой дверь. Жиль заправляет за ухо мешающую чёлку, переворачивает книжную страницу и, почти не глядя на кончик карандаша, бегущий по белому листу, продолжает переписывать текст. Сури вспрыгивает на стол, тянется, выпуская когти.

– Кот, – строго обращается к нему Жиль. – Не порть стол.

Зверь хрипло чирикает, оборачивается в сторону двери, нервно подрагивая длинным хвостом. Мальчишка прислушивается: да, кто-то вошёл. Видимо, Фортен что-то забыл.

– Месье Жак, что-то… – начинает он, одновременно дописывая строку.

– Хоть голову подними для приличия. И спину не горби, – перебивает его Бастиан Каро. – Если будешь так встречать своих подчинённых – перестанут уважать.