Одержимые дьяволом. Мой опыт психиатра рядом с паранормальным - [86]

Исследователи, занимающиеся изучением механизмов памяти, с энтузиазмом и интересом развивают свое понимание о весьма приблизительном характере человеческих воспоминаний (что иногда очевидно) и не устают настаивать на том, что «внушение» имеет огромную власть над незащищенными человеческими умами. Множество авторов решили попасть в эту волну и начали методично просвещать невежественную и суеверную, по их мнению, публику, убеждая их, что самым правильным будет просто отвергать любые предположения о существовании сатанистов.

Для лучшего понимания этих сложных и противоречивых вопросов требуется сделать небольшой экскурс в тему подавления и искажения памяти. Неодинаковая достоверность сообщений о сатанизме, как и других сообщений о травмирующих событиях, требует серьезного анализа с учетом понимания этих предметов.

* * *

Так называемые войны памяти шли среди специалистов в 1980-е и начале 1990-х годов. Полемика берет свое начало в технических дебатах о том, как Фрейд объяснял человеческую забывчивость и искажения воспоминаний у своих ранних пациентов, – эта «проблема» в значительной мере была создана самим Фрейдом. Как и многие традиционные дискуссии в психотерапии, эта дискуссия о подавлении и воспоминаниях о прошлом насилии восходит к Фрейду.

В начале своей деятельности в науке Фрейд как-то заявил, что все восемнадцать случаев «истерии» (как он это тогда назвал), которые он лечил при помощи экспериментальных методов гипноза и психоанализа, оказались последствиями подавленных воспоминаний о прошлом сексуальном насилии. Его клинические исследования показали, как он утверждал, что его пациенты забыли прошлые эпизоды насилия. Фрейд считал, что только с помощью психоанализа они смогли осознать эти травмы.

Он был неправ, это было понятно уже тогда, понятно и сейчас.

Однако многие годы последователи Фрейда защищали своего учителя и разрабатывали стандартную формулировку для его ошибочной теории. Как психоаналитики, так и историки утверждают, что Фрейд в течение последнего десятилетия XIX века занимался энергичными поисками т. н. caput Nile, или, переводя с латыни, «истока Нила», невропатологии. Его целью было найти основной фактор, вызывающий тяжелые невротические (и, возможно, околопсихотические) расстройства, которые он наблюдал в своей практике. Поначалу Фрейд верил «спонтанным» признаниям своих пациентов о том, что они подверглись сексуальному насилию. Согласно немного приукрашенным отчетам многих из его первых последователей, Фрейд, однако, со временем пришел к выводу, что эти истории – продукт сверхактивного воображения пациентов, и более правильным будет объяснять их как глубоко заложенные и давно подавляемые фантазии, которые стало теперь возможным увидеть благодаря его новому методу. Биографии Фрейда, написанные симпатизирующими ему авторами, такими, к примеру, как Эрнест Джонс («Жизнь и творения Зигмунда Фрейда»)[71] и Питер Гай («Фрейд: жизнь для нашего времени»), поддерживают эту точку зрения. Гай пишет, в частности, что Фрейд «какое-то время» принимал пугающие рассказы своих пациентов за истину, но в конце концов стал считать их «собранием сказочных историй»[72].

Однако, обратившись к работам самого Фрейда, датированным 1890-ми годами, можно лучше понять, что же происходило на самом деле. Из его сочинений видно, что Фрейд какое-то время невольно совершал точно те же самые вещи, которое впоследствии, много десятилетий спустя, стали причиной огромного недоверия к выводам восторженных сторонников «восстановленных воспоминаний», в том числе в контексте сатанинских ритуалов. Беспристрастный обзор статьи Фрейда 1896 года «К этиологии истерии» показывает, что это пациенты слушали его, а не он пациентов. Фрейд замечает в статье, что его пациенты до анализа ничего не знали о событиях, о которых потом рассказывали. Как правило, они «возмущались», если он говорил им заранее, что сцены таких событий могут возникнуть у них в голове. «Только сильнейшее принуждение [курсив мой] к терапии могло побудить их к воспроизведению», – пишет Фрейд.

Признавая, что он «с большим усилием навязывал некоторые знания» своим пациентам, Фрейд и его коллега Йозеф Брейер пишут в другой своей ранней статье «Исследования истерии» (1895), что, даже когда пациенты соглашались наконец с точкой зрения терапевта, они все же настаивали, что «не могут вспомнить, что думали об этом».

Выводы Фрейда явно основывались на его собственных ранних теориях и методах. Следуя своей логике, Фрейд считал, что работает с воспоминаниями, находящимися в области бессознательного, потому что они вызывают сильное противодействие, – и, следовательно, они не могли возникнуть спонтанно. Кажется неизбежным прийти к заключению, что Фрейд споткнулся о то, что позже было названо «ложными воспоминаниями».

Неудивительно, что беспочвенные обобщения Фрейда не были восприняты с восторгом на Конгрессе венских врачей, где он впервые представил свои идеи научному сообществу. Его работы вызвали резкую критику и недоверие, а сам Фрейд заслужил репутацию маниакального приверженца теории исключительности сексуального начала. К его чести, Фрейд не держался за ошибки и изменил свои первоначальные взгляды. В то же время, вместо того чтобы взять на себя ответственность за неприятный эпизод и ранние ошибки, он предпочел свалить всю вину на пациентов.