Одержимые бессмертием - [8]

Я осторожно перевожу дух: все – считай, прошли. И анализы, похоже, побоку.

Человек сразу же направляется ко мне, на ходу протягивая руку. Я, конечно, подаю в ответ свою. Он хватает ее, поначалу сердечно жмет, потом на мгновение замирает и хмурится, заглядывая мне в глаза. Я не отвожу взгляда. Внезапно он приобнимает меня за плечи, даже похлопывает по спине. Отстраняясь, с чувством произносит:

– Ну, молодец, Коля! Молодец! И впрямь, что ли, бессмертного взял, а? – Он оборачивается на пленного.

Отвечаю скромно:

– Ага. Сто процентов.

– Проверим, – говорит он, отпуская наконец мою руку. – Если не врешь, готовься к повышению!

Пока мы обнимались, из дежурки появился второй – этот уже в форме и с бластером у бедра. Замер у двери, молча наблюдая за нами. И на анализатор, между прочим, косится, паскуда недоверчивая. Чтобы отвлечь его от мыслей о генном анализе, который мы так и не прошли, я говорю ему доброжелательно-командным тоном:

– Ну, чего пялишься? Бессмертного никогда не видел? Вызывай машину из Управления! – И объясняю штатскому: – Нам бы поскорее его сдать. Сами понимаете…

– Не надо машины, Андрей, – бросает через плечо штатский. – Я сейчас как раз еду в Управление, сразу их туда и закину. Прибуду, так сказать, с добычей. – И руки потирает. Или вытирает?..

Андрей открывает рот – хочет напомнить про анализ, гнида, нутром чую. Но в этот момент из дежурки выныривает третий, отпихивает плечом второго и направляется прямиком к нашему пленному.

Похоже, у нас проблемы. Я тоже иду к Хирургу, подбирая по пути свою «беретту». Что еще задумал этот халдей?

Остановившись напротив Васи, он спрашивает с сомнением, непонятно у нас или у него:

– Бессмертный?..

Хирург, понятно, молчит, как акула.

– Ну? – говорю я, опасаясь, что у Васи кончится терпение и он покажет зубы. – И что?

Тогда этот третий выдает плотоядным тоном, подбираясь одновременно рукой к своей кобуре:

– Может, прям щас его и проверим?.. На бессмертие? А, Пал Палыч?.. – И оборачивается к моему штатскому с сокровенной надеждой во взгляде.

Я слегка расслабляюсь – нет, не сомневается в нас этот халдей, как мне вначале показалось. Он, похоже, полностью доверяет в этом вопросе Пал Палычу. Ему, дурачку, просто до ужаса хочется увидеть своими глазами пресловутый эффект ускоренной регенерации. Штатский отвечает сухим тоном:

– Никакой самодеятельности, лейтенант! Где надо его проверят. Дело государственной важности, еще не полностью рассекречено. Мало ли что… – И он смотрит на охранника так, что тот начинает жалеть, что вообще показался из дежурки. – Подгони-ка лучше сюда мою машину, – говорит штатский уже мягче, доставая из кармана ключи. Охранник ловит их на лету. – Андрей, давай! – Штатский показывает жестом, чтобы тот открывал внутренние ворота.

– Позвонить в Управление, Павел Павлович? – услужливо интересуется охранник, прежде чем скрыться в дежурке. Ни о каком генном анализе он уже и не заикается.

– Спасибо, Андрей, не надо. Я сам свяжусь, по дороге.

4.

Когда сработала пневматика, надежно блокируя дверь за спиной, Гор оглядел отсек – чисто и пусто, как в приемном покое морга. Голые стены, вот только положенного по традиции стола с мраморной крышкой нет. Нет, понимаешь, что и обидно. Зато прозрачность намека Гор оценил. И вздохнул. Пока все указывало на то, что с ним начали вести вербовочную работу. Если это, конечно, попытка вербовки, а не последние процедуры перед помещением в тюремную капсулу. Так вот, работа с ним ведется по уровню банального уголовника, а не бывшего важняка Администрации. А это говорит о том, что занимаются этим делом не профи старой закалки, а кто-то из новых. И нетрудно догадаться – кто. Естественно, наследничек. Грязный, мать его, Гарри. Ну-ну.

«Интересно, чего от меня хотят? – подумал Гор, изучая помещение. – Все материалы, которые мне удалось собрать, уже должны были попасть в руки бастарда. Зря я ничего не запрятал на черный день. Хоть и противна такая мысль, но можно было бы поторговаться. Хотя нет, я бы торговаться не стал».

Такая уверенность не была ложной – Гор старался не пачкать руки и совесть торгом с кем бы то ни было. Это он оставлял «люксам».

«А может, Англетерро решил сделать свою игру?! Вскрыл файлы моей личной картотеки и документы в сейфе просмотрел, а там есть чем потом козырять. Вот это вполне возможно. Цель? Скорее всего, политика. Он всегда смотрел дальше оперов и уже не раз участвовал в подковерных интригах Администрации. Не первой скрипкой, конечно, но тем не менее. Хотя все это не имеет особого значения. Пожизненное – оно пожизненное и есть. Хотя глубокого сканирования мозга не проводилось, что и понятно: слишком многое можно накопать в памяти матерого „пса“, который за почти тридцать лет праведной службы навидался всякого. И те, кто нынче на первых ролях, а тогда начинал с одного с ним уровня, совсем не обрадуются грязному белью, накопившемуся с тех дней. А уж тем более последние дела – одно круче другого. Система, мать ее…»

Гор вздохнул. В помещении по-прежнему он оставался один. Ну что же, можно и подождать. Нервы пока не подводят.

Он намеревался устроиться на полу у стены – в камере, где по режиму лежать и сидеть, в дневное время не положено, а к табурету и лежанке подведен карающий разряд. А к полу, что интересно, – нет. Вот и привыкают заключенные коротать время на полу. Возможно, это дополнительное пси-давление, а может, просто указание места человека отныне и навечно. Психика инспектора еще не пострадала, и нынешнее свое положение он воспринимал почти философски. Почти, так как неснятая присяга, а пуще гордость наймита болели отравленной раной. Однако Гор уже почти научился жить с этой болью, хотя знал, что дальше будет только хуже.