Одаренный Проклятием - [26]

— Клин, не тормози!

— Ах, да, — встрепенулся он, — Извини. Я уже вторые сутки на одном кофе и живу, чтобы не заснуть, — он отхлебнул бодрящий напиток и вновь постарался ввести меня в курс дела. Но все время сбивался с мысли, а потом, махнув рукой, выложил всё в одном предложении:

— На тот свет они меня зовут. Чуть ли не с реверансами приглашают.

Я подавился чаем и закашлялся. А друг продолжил:

— Последний раз за руки хватали, за собой тащили. Хорошо, что будильник прозвенел. А я в свои двадцать семь умирать не хочу. Может, ты сможешь что сделать? — в его светло-голубых глазах вновь вспыхнула надежда.

Я наконец-то смог взять себя в руки и успокоиться после таких откровений:

— Паш, я не вижу над тобой нависшей угрозы. Как бы тебе объяснить…, - я взлохматил волосы, — Когда человеку что-то угрожает, я вижу над ним отблеск смерти, беды. Но у тебя ничего. Абсолютно чистый фон.

Я вспомнил сентябрьский школьный день и маячащую за спиной у Прохорова серую тень опасности. Еще не сама смерть, но ее предвестник.

Внешне их почти не отличишь, только интуицией.

— Тогда что мне делать? — Клин опустил глаза в пол и, кажется, уже смирился со своей кончиной.

— Как бы странно это не прозвучало для твоей озабоченной фантазии, но сегодня я ночую у тебя.

Паша кинул на меня вопросительный взгляд, а потом его мысли взяли верх и парень захохотал.

Я ухмыльнулся и допил остатки чая.

Такие сны сами собой не исчезают. Приход во снах мертвых знакомых или родственников нередко свидетельствуют о скорой смерти. Но почему я тогда не вижу нависшей угрозы над другом? Что-то здесь не чисто. Хотя о чем это я? Моя жизнь сейчас взяла резкий поворот без спроса. Приходиться подстраиваться. И разбираться во всем, что не ясно. Не хотелось бы мне потерять еще одного друга детства.

Мы перебрались в зал и рассматривали старые фотографии в альбоме.

Клин не был моим одноклассником, но фоток от этого не поубавилось. К каждому снимку мы вспоминали какой-то забавный случай и еще минут пять сотрясали стены.

— Давно я не открывал их, — честно признался Паша, — А это не выглядит по-дурацки?

— Воспоминания никогда не будут дурацкими, — пожал я плечами, — Хоть и выглядим мы сейчас как две девчонки.

— Ты кого девчонкой назвал? — постарался сохранить серьёзное выражение лица друг, но у него это не получилось.

Я тоже улыбнулся, но промолчал. В руках у меня было зажато изображение десятилетней давности.

— Я помню этот день, — тихо отозвался Клин, глядя на снимок на котором Серёга тузился с Левенчуком.

— Я тоже.

На самом деле сложно забыть момент, когда раскрываешь перед кем-то душу. Особенно когда рассказываешь близким людям о своей тайне. О том, во что не посветил родственников, только ребят.

Я ведь лишь сейчас понимаю, что дар проявлялся и в раннем детстве.

Клочками. Призрак дяди, еле заметные тени. Но лет до десяти их почти не было или я не замечал? А потом, как прорвало. И не только потусторонних, а и мои знания. Откуда-то появлялась информация о том или ином явлении. Не вся, но в общих чертах я понимал что происходит. Это было до ужаса странно и страшно, переживать все самому. Будто обзавелся шизофренией. И даже обратится за помощью не к кому. Ну не к родителям же идти? Они наверняка бы наняли мне хорошего дядю в белом халате и оплатили бы то лечение, что он посоветует. Понимая это, я пошел к тем, кому мог доверять полностью — к друзьям. Из всей компании я выделил лишь небольшую группку или даже не я. Так подвернулся случай, что мы оказались в тот день вместе: я, Прохоров, Левенчук и Клин. Настя же обо всем узнала намного позже, в катакомбах.

Я помню тот день, как будто это было неделю назад.

«Ласковое осеннее солнце пробивалось сквозь тяжелые свинцовые тучи, в любой момент готовые разразить громом и пролить на головы прохожих дождь. Мы сидели в беседке, под тенью, еще не потерявших всей своей листвы, деревьев.

— А мне дед рассказал, что за городом есть старая постройка, толи катакомбы, толи бомбоубежище. Но суть совершенно не в том. Он клялся, что там обитают настоящие приведения. Представляете? — глаза семнадцатилетнего паренька вспыхнули азартом. Сколько не говори, а он всегда был в душе ребенком.

Прохоров разинув рот, ловил каждое слово друга. Он был младше его на год, но все с тем же энтузиазмом проглатывал информацию. Я отрешенно поглядывал по сторонам, докуривая стрельнутую у самого старшего из нас — Вадима — сигарету. Риск был еще тот. На районе меня и моих родителей знала каждая собака. И пронюхай они, чем я тут занимаюсь — уши бы оборвали. С покровительственной улыбкой Левенчук наблюдал за друзьями. Хоть он и был намного нас старше, но не зазнавался.

Наоборот старался найти точки соприкосновения, и было видно, что общение с нами приносит ему радость и удовольствие. Дружбе, как и любви — возраст не помеха. С последним утверждать не буду, но по поводу дружбы это высказывание проверено.

— А ты что думаешь по этому поводу? — Клин попытался втянуть к себе в активные слушатели и Вадима.

Тот пожал плечами:

— Сам ни с чем подобным не сталкивался. Поэтому ничего доказывать не буду. Но все же больше смахивает на сказку, тебе так не кажется?