Очко сыграло - [7]

Валентина уже знала, что из мужа выпустили кислород. Еще вечером, перед тем, как направиться с Серафимой к Смирнову, женщина позвонила супруге министра, та выразила свои соболезнования и пообещала принять участие в ее дальнейшей судьбе. Валентина все знала, но молчала, потому что хотела лечь в постель с этим странным мужчиной из параллельного мира.

– В общем, давай, банкуй, – перестал смотреть на супругу Борис Петрович. – Если выиграешь, не пожалеешь, Валя – это конфетка. Да, уточняю: ты должен будешь не только лечь с ней в постель, но и трахнуть ее, то есть войти с ней в половой контакт. Ты понял? Я хочу, чтобы в ней была твоя сперма.

Евгений Евгеньевич пожал плечами: – Как хотите, – решив не вникать в смысл последней фразы соперника. Он уже знал, что снизу в колоде лежит король. "Своя" карта была девятка.

Получив третью карту, Борис Петрович, злорадно улыбнулся и приказал:

– Играй!

"У него двадцать, точно! – закусил губу Смирнов. – Ну ладно, вытащим еще одну карту.

На "свою" девятку легла предпоследняя карта, оказавшаяся семеркой. Резервный король своим скипетром обращал превратить бесперспективные 9+7 = "шиш" в счастливые 9+7+4 = 21. Перед тем, как с помощью карточного венценосца объявить очко, Смирнов навел тень на плетень.

– У вас девятнадцать или двадцать, – проговорил он, озабоченно вглядываясь в глаза соперника. – Значит, меня спасает только очко...

И, неистово перекрестившись на дальний от входа в гостиную угол, взмолился: "Не дай, Господи, раба твоего грешного в трату, пошли червонного короля!"

Господь остался глух, и король как был, так и остался трефовым. Смирнов радостно засмеялся. Смех получился искренним.

У Бориса Петровича действительно было двадцать. Обозрев карты соперника, он почернел от злости и приказал:

– Сдавай еще!

– Не, на Виктора я играть не буду, не та ориентировка! – посерьезнев, покачал головой Смирнов.

– Причем тут Виктор? Ставлю пять тысяч долларов против выстрела в руку.

– Пять тысяч!? – алчно вскинул глаза Смирнов. – Черт побери! Да на них можно купить все геленджикские чебуреки и еще останется на бутылку "Хольстена" и новый рюкзак!

– Да, пять тысяч, – повторил Борис Петрович, чеканя слова. По его глазам было видно – он начал подозревать соперника в жульничестве.

Смирнову стало ясно, что дырки в кисти ему не избежать.

– Вы это здорово придумали – играть на деньги, – вздохнул он. – Когда я играю на них, или просто соприкасаюсь, удача от меня уходит. К сожалению, с деньгами у меня всегда параллельные прямые.

Говоря, он выправлял колоду, прогибая ее то в одну сторону, то в другую – даже неопытный игрок, увидев карту с загибающимся углом, мог догадаться, что банкир жульничает.

Борис Петрович получил пятнадцать очков и заказал "темную". Сдавая себе, Смирнов нервничал: а вдруг "очко"?

Ему повезло – при четырнадцати очках пришла десятка.

Борис Петрович вскочил на ноги, ликующе смеясь, и позвал Виктора.

Тот явился с "Макаром" в руке.

Поместив подрагивающую кисть левой руки Смирнова на золоченый том "Гарри Поттера", лежавший на журнальном столике, он прижал ее дулом и выжал курок.

Осечка!

– Стреляй еще, стреляй! – закричал помощнику донельзя возбужденный Борис Петрович.

– Почему это стреляй? – самоопределившись, закричал Смирнов. – Против Валентины вы ставили прострелянную кисть, а против пяти тысяч – выстрел в руку. Так, Виктор Владимирович?

Виктор Владимирович кисло кивнул.

– Ты стрелял в мою руку? – продолжал спрашивать его Смирнов.

– Стрелял...

– Так значит, мы квиты, веревка оборвалась, и я свободен!

– Ну ладно, ладно, пусть будет по-вашему. Все равно я выиграл, – махнул рукой Борис Петрович. – Сейчас два сорок семь. В три двадцать продолжим игру.

Не дожидаясь реакции на свои слова, он пошел к прямо сидевшим женщинам и сказал, злорадно улыбаясь:

– Я проиграл вас в карты. На полчаса. Сейчас вы пойдете с Евгением Евгеньевичем в мою спальню и вернетесь ровно в три двадцать. Если с его стороны будут претензии, я дам ему возможность ходатайствовать передо мной о том, чтобы его два его будущих проигрыша легли на вас. Вы все поняли?

– Не беспокойся, Боря, все будет хорошо, – ласково сказала Серафима поднимаясь. – Мы с Валей устроим все в лучшем виде.

Они встали, подошли к Смирнову. Увидев стройные фигуры, подчеркнутые облегающими нарядами, белоснежные шейки и призывно накрашенные губки, он непроизвольно вопросил:

– А почему полчаса, Борис Петрович?

– Ну, ладно, ладно, каждую на полчаса. Мне просто невмоготу ждать вас битый час. Идите же скорее, а я пока подумаю, на что мы с вами будем играть потом.

Смирнов пожал плечами и вышел из гостиной. За ним двинулись женщины.

На пути в спальню настроение его сильно изменилось. Рефлексии всегда нападали на него в самые неподходящие моменты.

"Спать с незнакомыми женщинами? Да еще сразу с двумя? Да еще выигранными в карты? Да еще после всего, что случилось, после этого дурацкого Гарри Поттера в виде плахи? Свинство какое-то в виде морального разложения.

Однако в спальню он вступил другим человеком. Иногда ему удавалось находить волшебные фразы, коренным образом менявшие семантику действительности. "Когда ты под властью психа с пистолетом, который каждую минуту может выстрелить тебе в лицо, психа, который почти уже устроил тебе восьмилетнее пребывание в тюрьме, не надо думать о морали, – измыслил он, оглядывая роскошный "сексодром" Бориса Петровича, отделанный в красно-черных тонах с никелем. – Короче, не надо ни о чем думать, а надо получать удовольствие".