Очистка-3. Изгнание/Сброс петель - [32]

Она так и заявила Питеру, когда тот вёл её из камеры к жёлтой двери. Внутри шлюза ждал техник из IT — сделать последнюю подгонку скафандра.

Джульетта слушала его наставления с холодной отрешённостью. Она видела все слабые места конструкции. Да если бы она там, в Машинном, не была по горло занята, работая по две смены подряд, выкачивая воду, закачивая нефть и поддерживая бесперебойную подачу энергии в Хранилище, — она сумела бы сделать костюм получше этого даже с завязанными глазами! Прокладки и уплотнители здесь ничем не отличались от тех, что использовались в насосах, кроме того, что были сконструированы так, чтобы рассыпаться. Сияющий верхний покров костюма образовывали наложенные и перекрывающие друг друга слои высокопрочной изоленты — впрочем, высокопрочной, как точно знала Джульетта, её назвать можно было только в насмешку. Она едва не указала технику на все эти несуразности, когда тот начал рассказывать, что этот костюм — самый-самый распоследний и рассовершенный. Техник застегнул молнию на спине, натянул на руки Джульетте перчатки, помог надеть сапоги и объяснил, что значат цифры на карманах.

А Джульетта всё это время твердила про себя, словно мантру, записку Уокера: «Не надо бояться… Не надо бояться… Не надо бояться…»

«А теперь посмейся. Правда — это шутка, и они там, в Снабжении, молодцы».

Пока техник проверял перчатки и «липучки», которыми были зафиксированы замки-молнии, Джульетта продолжала ломать голову над загадочным посланием. Снабжение? При чём тут Снабжение? Может, она неправильно запомнила записку? Техник заклеил стыки между сапогами и костюмом полосами изоленты. Джульетта засмеялась: стоило ли тратить усилия! Уж лучше бы закопали в землю на фермах — от её мёртвого тела тогда была бы хоть какая-то польза.

Последним пришла очередь шлема — с ним обращались особенно бережно. Техник попросил Джульетту подержать шлем, пока он подгонял металлическое кольцо-ошейник. Она вглядывалась в своё отражение в щитке, откуда на неё смотрели глаза — запавшие, усталые, они показались Джульетте старше, чем ей помнилось, но гораздо моложе, чем она себя ощущала. Но вот, наконец, шлем надет, и помещение словно потемнело: Джульетта взирала на окружающее через тонированное стекло щитка. Техник напомнил о нагнетании аргона, о пламени, которое последует за этим. Одно из двух: либо как можно быстрее выбирайся наружу, либо умри куда более страшной смертью.

Техник ушёл. Жёлтая дверь с лязгом захлопнулась, колесо-рукоятка прокрутилось, словно его поворачивал какой-то невидимый дух.

Джульетта раздумывала, а не остаться ли здесь, отдавшись на волю огня, чтобы не предоставить тому таинственному духовному озарению шанса переубедить её? Что скажут в Машинном, когда до него дойдёт весть об этом? Кое-кто будет гордиться её стойкостью. Другие придут в ужас при мысли о её гибели во всепожирающем пламени. Наверняка найдутся и такие — впрочем, их будет не много — что скажут, будто ей не хватило смелости сделать шаг за порог, что она выбросила на ветер шанс собственными глазами увидеть наружный мир.

Костюм Джульетты пошёл складками — в помещение начали нагнетать аргон. Это делалось для того, чтобы накачанный под высоким давлением инертный газ не дал проникнуть в шлюз токсинам снаружи. Джульетту почти против собственной воли повлекло к двери. Когда между створками образовалась щель и пластиковые полотнища плотно облепили каждую трубу в комнате, каждый провод, облегли низенькую скамью, она поняла — вот и конец. Створки двери перед нею разъехались; наружная обшивка Хранилища треснула, словно кожица сухой горошины. Там, за завесой конденсированного пара, лежало неизведанное.

Один сапог проскользнул в щель, за ним последовал второй. И Джульетта двинулась в широкий мир с твёрдым намерением покинуть его на собственных условиях. Она увидит его своими глазами, пусть и через этот ограниченный портал, это узкое стекло размером — как она вдруг поняла — восемь дюймов на два.

13

Бернард наблюдал за очисткой, сидя один в кафетерии, в то время как его техники возились с укладкой оборудования в кабинете Питера. Он привык делать это в одиночестве — техники, как правило, не стремились составить ему компанию. Они забрали вещи и направились прямиком к лестничному колодцу. Бернарду иногда бывало стыдно за те суеверия и страхи, которые он сам взращивал в собственных работниках.

Сначала он увидел купол шлема, а затем на экране постепенно вырисовалась вся сияющая фигура Джульетты Николс. Она поднималась по наклонному пандусу, движения её были скованными и неуверенными. Бернард сверился с часами на стене и потянулся за стаканом с соком. Откинувшись на спинку стула, он приготовился насладиться реакцией очередного чистильщика на то, что предстанет его глазам: яркий, чистый и свежий мир, воздух, полный порхающих созданий, трава, стелющаяся под лёгким ветерком, сверкающий на горизонте над холмами город…

На протяжении своей жизни Бернард видел около десятка очисток, и каждый раз его приводил в восторг этот первый пируэт, когда чистильщик оглядывался вокруг. Он видел, как мужчины, которых вырвали из их семей, танцевали перед камерами, жестикулировали, призывая близких выйти наружу, как они пытались передать им своё восхищение всей этой поддельной красотой, которую демонстрировал им экран, вмонтированный в щиток шлема. Всё напрасно — у них не было зрителей, кроме Бернарда. Ему случалось видеть, как люди неистово отмахивались от порхающих птичек — они принимали их за насекомых, кружащихся около лица. Как-то раз чистильщик, перед тем как приняться за очистку, даже спустился обратно по пандусу — наверно, стучал в закрытую дверь, как будто хотел что-то сообщить оставшимся внутри. Все эти реакции были не чем иным, как ясным свидетельством того, что система работает. Независимо от психологии каждого индивидуума зрелище сбывшихся — пусть и фальшивых — надежд заставляло осуждённых выполнять то, что они первоначально наотрез отказывались делать.