Очертания последнего берега. Стихи - [34]

Что заполняют аквариум нашего сплина,

Вы приближались, и меня застала врасплох

Эта колеблющаяся картина.

“Дурнушка…”

Дурнушка,

Тоскою разит за версту,

Работает в аэропорту.

Провожает самолеты на взлет.

А дождь все идет и идет.

Поросячьи глазки, лицо на котором нет

Ничего, кроме следов уныния.

Груди обвисли в семнадцать лет,

И попа цыплячья, бескровно-синяя.

(Жизнь тем не менее

Предназначена к размножению,

И дарвинизм не снимает с себя ответственности

За создание самой банальной посредственности).

“Да, черт возьми…”

Да, черт возьми, – отроковицы!

Всё – обещанье, всё – томленье,

Округлость ягодиц, коленей,

И этот взгляд, что так искрится!

А бедный пенис наш, невежда,

Краснеющий в мечтах о ласках

(О, эта жизнь в цветах и красках!)

И ждущий, что блеснет надежда,

Спит, как сморчок в своей грибнице,

Такой привычной и домашней, —

И смерть под зубками гурманши

Ему мерещится и снится.

“Охрана порядка на книжной ярмарке в Монтегю…”

Охрана порядка на книжной ярмарке в Монтегю

обеспечивалась лицеистками:

Все они были разными – и все премиленькими

и сексуальными.

И я снова задумался о тайнах девичьего возраста.

Юная барышня жизнь (и секс) принимает взахлеб

В жажде своей дефлорации (и так далее).

Мы можем во Франции встретить подобных особ

(А также очень красивых в Италии).

Радость щенячью свою подарив нам,

Гордясь молодым и здоровым телом,

Лишь на раздаче шампанского эти девы заняты делом

(Простите меня за склонность к избитым рифмам).

“Один, на пляже. За спиной Кассис…”

Один, на пляже. За спиной Кассис.

В футболку яркую я был одет по моде

И наблюдал, как немки оголялись на природе,

Покуда я тянул пастис.

И плоть, и дух – все непотребно и продажно,

Под солнцем нравы обнажаются, круша

Благопристойность. Загорающим не важно,

Есть ли у вас душа.

Какая может быть душа под влажной кожей,

Под этим потом, что просчитан наперед?

Какая может быть надежда в этой, схожей

С движеньем поршня, самой сладкой из работ?

Слегка с опаской. За другого. За невинность.

Поди какой-нибудь догадкой удиви нас!

Под кожей, в пустоте, где место чувствам быть,

Фантом сверхчувственности может ли ожить?

Квартет

Четверо вошли в вагон

(Сразу видно, американцы),

И я тут же решил, что отношения у них чисто

профессиональные.

Однако их разговор был насыщен намеками

интимного свойства,

И я с удивлением стал теряться в догадках,

Поскольку не мог и представить,

что эти двое мужчин

(Обыкновенных, и даже, если угодно,

привлекательных)

Могут спать с этими двумя женщинами,

Тучными и некрасивыми, но, судя по всему,

энергичными и довольными жизнью,

Никчемными, однако же беззаботными.

Сказать по правде, я даже представить себе не могу,

что какой-то мужчина

Может по собственной воле

искушать свою плоть желанием

В подобной мистерии бессмысленности.

`Штутгарт – Цюрих, 8 апреля 2011 г.

“Смерть деликатно потревожит…”

Посвящается Мод

Смерть деликатно потревожит —

Она со мной накоротке —

Быть может, в Римини, быть может,

В другом заштатном городке.

Я был знаток задов девичьих,

Любил, по сути, только их.

Я всюду норовил постичь их,

И в юбках, и без таковых.

Смелей! Не дремлет карцинома,

Лелея втайне мой конец.

Она во мне живет, как дома,

И скоро выест мой крестец.

Где твой язык? В пылу эрекций

Я отдал жизнь за медный грош.

И мне уже не загореться.

В другой вселенной ты живешь.

Край пустоты [215]

“Святой Энграсии, дом три…”

Святой Энграсии, дом три.

В край пустоты судьба меня вела.

Ты, кого страсть, не тронув, сберегла,

Вот мое тело жадное – бери.

Акаций первых белые мазки

И солнце бледное, почти что неживое,

Мадрид тогда наполнили собою,

И жизнь моя распалась на куски.

НMT

I

Я веры не терял,

Я знал всю жизнь мою,

Что обрету любовь

Лишь смерти на краю.

Сомнения лишен,

Бесстрашно шел вперед,

Ведь был мне твой приход

Заранее возвещен.

И вот ты здесь, чтоб стать

Я мог самим собой,

От счастья замирать,

Вдыхая запах твой.

Нет мягче ничего,

Чем этой кожи шелк,

Нежнейший мой зверек,

Мое не-божество.

II

Король богемский,[216] я был дик,

Желанье жить во мне горело.

Доказанною теоремой

Я сам себя считать привык.

Я к откровению готов,

Я знаю место, день и час,

Когда сокрытое от глаз

Отбрасывает свой покров.

Но ночь беззвездная падет

У мира вещного границы.

Там дух молитвы воцарится

И тайна новая грядет.

III

Раз этот мир покинуть суждено,

Пусть в этот миг ты будешь рядом,

Пусть будет мне разрешено

С тобою обменяться взглядом.

Твоя волнующая грудь

В мои ладони пусть ложится.

Тебя обняв, глаза сомкнуть.

Ты – царства этого граница.

IV

Свежим утром погожего дня

Всюду льется желанья мотив.

Но отхлынет крови волна.

Неизбежен, как рок, отлив.

Жизнь уносится прочь, смеясь,

Чтоб других напоить допьяна.

Как недолго дорожка вилась,

Как под вечер погода ясна!

V

Мобильный телефон

На берегу стонал.

Недолгий жалкий стон —

Таков любви финал,

Так за гудком гудок

На пляж, что гол и пуст,

Втанцовывает смерть —

На средоточье чувств,

На смятую постель,

Где больше нет тепла.

Как больно жить теперь,

Когда любовь ушла.

VI

Лишь пара месяцев пройдет

(А может, несколько недель),

Тебе противен станет тот,

С кем разделила ты постель.

Я знал, что я иду на риск,

Ведь это был не первый бой.

Посверкивает солнца диск

Над жизнью, сломанной тобой.

VII

Пока живем, любви нам мало,

А та, что есть, – не та.

Мы в пустоте бредем к финалу,