Очертания последнего берега. Стихи - [32]

Победа! Я плачу, как ребенок! Слезы текут рекой!..

Ближе к одиннадцати выпадает несколько минут согласия с природой.

Черные очки, брошенные в траву.

Обмотанный бинтами, перед баночкой йогурта в сталеплавильном цеху.

Жду, когда пройдет боль, успокоенная бетадином.

Всего один бросок костей, милорд Снейк, всего один бросок.

III

И в продолжение. Ничего особенно интересного. Что я могу сказать не о себе самом?

На клавиатуре моего мозга звучат бесполезные вариации на тему уравнений Максвелла, и я вновь зажигаю сигарету.

Сегодня вечером я решил перейти на три таблетки хальциона. Ухудшение, скорее всего, неизбежно. Досадно, в каком-то смысле, что я еще сохраняю способность надеяться.

Вдали от счастья

Вдали от счастья

Быть в состоянии, которое приближается к отчаянию, но так и не может его достичь.

Жизнь, одновременно сложная и бесцветная.

Не связанная с окружающим.

Бесполезные картинки молчания.

Любовь. Единственная. Безудержная и непобедимая. Разбита.

Всему, чему свойственно являться, свойственно и исчезать. Так. И что из этого следует? Я ее любил. Люблю. С первых секунд эта любовь была прекрасной, совершенной. Можно ли сказать, что любовь является? Она, скорее, проявляется. Это объяснимо, если поверить в перевоплощение. Счастье встретиться с тем, с кем уже встречался, встречался не раз, встречался всегда, в бесконечности предыдущих перевоплощений.

Если в это не верить, загадка неразрешима.

Я не верю в перевоплощение. Вернее, не хочу его знать.

Потерять любовь – все равно что потерять себя. Стирается индивидуальность. Больше даже не хочется, не возникает ни малейшего желания иметь какую-то индивидуальность. От себя прежнего остается, в строгом смысле слова, только страдание.

Таким же образом – в зависимости от разных условий – теряешь окружающий мир. С первых же секунд обрываются связи. Словно оказываешься в иной вселенной. Сначала чужой, потом – постепенно – враждебной. Вселенная – это тоже страдание. Нет больше ничего, кроме страдания.

Но всегда остается надежда.

Знание само по себе не приносит страдания. Оно не по этой части. Оно попросту ничего не решает. По той же причине оно не может принести счастье. Все, что оно способно принести, – это некий род утешения. И даже это утешение, изначально довольно слабое, постепенно сходит на нет.

В итоге я так и не отыскал никаких причин стремиться к знанию.

И вдруг понял, что не могу – и, кажется, не смогу никогда – заинтересоваться хоть какой-нибудь политической проблемой.

Все, что не связано с чувствами, потеряло смысл. Прощай, рассудок. Головы больше нет. Только сердце.

Любовь, другие

Чувствительность улучшает человеческую натуру, даже когда это чувствительность отчаяния. В таком случае она улучшает человека, уничтожая его.

Существует любовь совершенная, идеальная, взаимная, прочная. Прочная в своей взаимности. Каждый знает: это в высшей степени завидное состояние, но, как ни парадоксально, оно не порождает никакой зависти. Никакого чувства отчуждения, вовсе нет. Такое бывает, вот и все. И, благодаря этому, может существовать и все остальное.

После ее исчезновения я не переношу, когда другие расстаются; я не переношу даже мысли о расставании.

На меня смотрят так, будто я в состоянии поделиться богатым опытом. Это не тот случай. Я подыхаю, вот и все.

Тот, кто боится умереть, в равной степени боится жить.

Я боюсь других. Я нелюбим.

Смерть так податлива.

Длинный уикенд в шестой зоне [208]

“О таксах я любил подолгу говорить…”

О таксах я любил подолгу говорить,

В то время

Склонялся я к какой-нибудь системе

Попроще (новый мир задумал сотворить).

Я, умствуя, часов провел немало

В траве на склоне дня:

Зуд философский донимал меня,

А небо так сияло.

“Знакомый в жизни с тем…”

Знакомый в жизни с тем, что клонится у упадку,

С путями, что всегда заводят в тупики,

(Не мог я и вообразить,

Что, как бы жизнь ни оскудела,

Отвратное желанье быть

Во мне все ж накрепко засело.

Какая-то тупая сила

Остановиться не дает,

Хотя нам все уже постыло

И очевиден наш уход).

“В разброде чувств, в тоске встаем мы по утрам…”

В разброде чувств, в тоске встаем мы по утрам

И дышим без проблем под небом бестревожным,

Но мы не верим в то, что жизнь еще возможна,

Что живы мы еще, что срок не вышел нам.

Расстались с детством мы, у всех своя игра;

В плену привычки или сами захотели,

Порывы страстные мы подавить сумели,

И вот уж партию заканчивать пора.

Клубится серый прах над зыбким основаньем,

А ветер налетит – и чист простор от пыли.

Хотелось жить, и мы об этом не забыли.

Безвольные тела застыли в ожиданье.

“Собачкой белой быть…”

Собачкой белой быть, за палочкой стократ

бегущей перелеском,

Иль старым пастырем, свершающим обряд

без стонов в день воскресный.

Иметь любую, в общем, веру, овладеть

набором жестов, схожих

С дурацким танцем, простеньким, что станцевать

легко и быстро сможешь,

Как турки, в хоровод встав бодро, без усилий,

почти без размышленья.

Достичь бы наконец всегдашнего блаженства

возврата, повторенья.

“Мой единственный друг, электрический счетчик…”

Мой единственный друг, электрический счетчик,

Как пройдет полчаса, треск сухой издает,

И его механизм, нет которого четче,

Утешает меня средь недавних невзгод.