Очерки прошедших лет - [80]

Ясиновской Перле Мироновне

На Ваш запрос розыска дочери Ясиновской 3. П. сообщаю, что по наведенной справке таковая в списках погибших и пропавших без вести не числится.

         Начальник 3 отдела УК ГКСУ Макаров (подпись).

                      Пом. Нач. отдела Куприянов (подпись)»

Есть еще несколько бумаг — не перепечатываю сейчас — от 1964 и 1974 годов.

Сохранилась открытка от медсестры Маши Комоловой.

«… июня 43 г

Тов. Ясиновская

Очень прошу Вас сообщить, где находится Ваша дочь Зина и ее адрес. Я с Зиной училась на курсах медсестер. И вместе поехали на фронт в разные части. И вот скоро будет год, как я о ней ничего не знаю. Очень жаль, все мои попытки узнать о ней были напрасны. Я решила просить Вас, чтобы Вы сообщили о ней…»

Пришло письмо от Харкевича — врача, с которым Зина работала.

«Уважаемая тов. Ясиновская! Получив Вашу открытку от 2.5.43 г., спешу Вам ответить. Ваша дочь Зина, как я Вам уже писал, отстала от части… и в данный момент, конечно, ее адрес нам неизвестен. И узнать его невозможно. Так же, как и наш ей. Я уверен, что она жива и здорова. Т. ч. Вы не волнуйтесь за нее. Письма ходят очень медленно, т. ч. Вы не отчаивайтесь. Зина мне была большим другом и помощником. Я тоже жду от нее вестей. Если что узнаю, немедленно сообщу Вам. Я так понимаю Вас. При первой возможности буду у Вас.

Харкевич».

Мы с мамой предполагали, что это о нем Зина писала в письме ко мне. Однажды он зашел к маме и сообщил, что он с группой раненых передвигался отдельно от Зины, которая сопровождала других раненых. Было отступление, и они двигались порознь. Больше он ее не видел.

Он еще раз сказал, что Зина была его близким другом, но ничего более не прибавил. Я даже не узнала от мамы его имени и отчества. Он принес маме какие-то продукты. Мама была так взволнована, что больше ничего не могла спросить о Зине. Он только сказал, что она стала прекрасной хирургической медсестрой, и, конечно, если бы выжила, то это стало бы ее профессией…

Неизвестно, как прожила Зина последние дни и часы. Маме в марте приснился мистический сон, что Зина кричит из окна горящего дома: «Мама! Мама!». Я внушала маме, что, возможно, Зина жива и находится в плену. Однако сама я в это не верила и понимала, что ее больше нет на свете. Так окончилась недолгая жизнь доброй, простой, прекрасной девушки. Она была счастливой в детстве и совсем коротко, незадолго до смерти, когда помогала раненым солдатам и полюбила….

Вокруг «дела врачей»

«Дело врачей» застало нас, нескольких биологов, окончивших МГУ, в маленькой лаборатории Боткинской больницы. Лаборатория была создана еще в двадцатых годах замечательным физиологом А.Ф. Самойловым. Он одним из первых заложил основы электрофизиологии сердца в норме и в патологии.

После ранней смерти Самойлова экспериментальные исследования продолжались, однако постепенно все большее значение приобретала работа для нужд клиники — расшифровка электрокардиограмм больных.

В начале 1948 года профессор М.Е. Удельнов, наш научный руководитель на биофаке МГУ, получил предложение от М.С. Вовси возглавить научную работу лаборатории. При этом он пригласил в лабораторию нескольких в то время безработных своих учеников.

Здесь мне придется вернуться к годам нашей учебы. В конце сороковых на биофаке кипели страсти. Биофак являл собой цитадель генетики и дарвинизма. Н.И. Вавилов был уже арестован, его институт разогнан, однако в университете работали такие ученые генетики, как А.С. Серебровский и Б.М. Завадовский, дарвинисты И.И. Шмальгаузен и Д.А. Сабинин. Они и работающие с ними молодые ученые и студенты противостояли напору лженауки, возглавляемой Т.Д. Лысенко и его «теоретиком» И.И. Презентом. Сперва полемика шла только в научных журналах и на конференциях, но в начале ноября в «Литературной газете» была опубликована статья Лысенко «О внутривидовой борьбе». Лысенко утверждал, что внутривидовой борьбы не существует, и поэтому она не может быть движителем эволюции. «Заяц зайца не ест, и волк волка не ест, а волк зайца ест». Другим ошеломляющим открытием Лысенко было утверждение о наследовании приобретенных признаков. Конечно, его теории опирались на умелую манипуляцию работами селекционеров-практиков. Последний тезис, манящий перспективой без особого труда заполнить закрома родины, особенно нравился руководству страны.

Естественно, что эта антинаучная популистская статья Лысенко вызвала бурю негодования среди ученых-биологов. Они пригласили Лысенко на публичную дискуссию. Волнение и азарт борьбы окрыляли студентов, собравшихся в Зоологической аудитории. Публики было столько, что приглашенные участники дискуссии не смогли войти в эту аудиторию. Пришлось дискуссию перенести в Большую, так называемую Коммунистическую аудиторию. Первым выступил зоолог А.Н. Формозов, рассказавший, как идет борьба за существование среди популяций зайцев и волков. Затем академик Шмальгаузен многословно и несколько занудно изложил основы эволюционной теории. Красноречиво и, как нам казалось, убедительно выступил Завадовский. Однако наиболее убедительно, с неопровержимой логикой представил свою позицию Сабинин, рассказавший о внутривидовой борьбе у растений. Со стороны «противника» очень находчиво и весьма эрудированно выступал Ф.А. Дворянкин. Он носил черную косоворотку, на ногах кирзовые сапоги, «косил», как теперь говорят, под мужика.