Очерки прошедших лет - [67]

Уже после постановления о «Великой дружбе» Мурадели и разгрома почти всех советских композиторов кроме Шостаковича и Прокофьева «под руку» попались не только Шебалин, но и совсем уж классический Мясковский. Всех поименованных в том постановлении уволили с работы. Положение их оказалось критическим. Их произведения не исполнялись. Не могли они и преподавать. В тот период начальник Института военных дирижеров генерал Петров взял на работу всех изгнанных — Шостаковича, Мурадели, Шебалина и даже профессора теории музыки в консерватории Л.А.Мазеля, тоже помянутого в постановлении. Дмитрий Дмитриевич был особенно признателен Петрову за то, что он дал работу Шебалину. Шебалин тяжело переживал навалившуюся беду, вскоре заболел и рано умер. Шостакович должен был участвовать в приеме госэкзаменов. Со свойственной ему пунктуальностью и серьезностью по отношению к любому делу учил все науки, по которым экзаменовались курсанты, даже устав музыкальной службы: по какому поводу и что полагается играть военным духовым оркестрам. Он неоднократно повторял: «Генерал Петров — чрезвычайно порядочный человек, чрезвычайно порядочный, я ему бесконечно признателен».

Среди зимы или ближе к весне 1942 года наконец приехали из Ленинграда в Куйбышев мать Дмитрия Дмитриевича Софья Васильевна и сестра Марья Дмитриевна с сыном Митей. Шостакович страшно нервничал и беспокоился об их судьбе. Собираясь их встречать, он все время повторял: «Как они там, в каком состоянии?» Они приехали исхудавшие, пережив несколько блокадных месяцев. «Знаете, один раз мы ели кошку, — рассказывала Марья Дмитриевна. — Я, конечно, не сказала об этом маме и Мите». Рассказы матери и сестры о холоде и голоде, смерти друзей и близких сильно волновали Дмитрия Дмитриевича. Слушая их, он нервно барабанил пальцами по столу.

Вскоре приехали и Нинины родители — Василий Васильевич и Софья Михайловна Варзар, а также няня, которая нянчила еще девочек Варзар, а после рождения Гали и Максима жила у Шостаковичей до самой смерти.

У общительной Софьи Васильевны было много друзей и знакомых. Дмитрий Дмитриевич внешне походил на мать. Их связывали большая любовь и дружба, однако отношения были не простыми. Также и в отношениях Софьи Васильевны и Нины чувствовались подводные камни. Софья Васильевна всегда говорила о Нине только хорошее, но каким-то образом ее похвала оборачивалась упреком. Какие-то сложности в отношениях с матерью были и у Дмитрия Дмитриевича, хотя он был неизменно почтительным и любящим сыном. После смерти отца Мите, тогда еще подростку, пришлось поддерживать и чуть ли не содержать большую семью — мать и сестер. Софья Васильевна работала кассиршей, заработки были минимальные. Шостакович начал работать тапером в кино. Вспоминал он то время без умиления. Каждый вечер приходилось часами играть бог знает какую музыку, сопровождавшую тогда еще немые фильмы. «Работа эта чертовски изнурительная. Она парализует творчество. И еще что было ужасно — я работал вечерами и не мог ходить на концерты». В результате юный Шостакович тяжело заболел туберкулезом желез, едва не умер и выздоровел только благодаря хлопотам его учителя Глазунова, который добился у высокого начальства для лечения Шостаковича путевки в санаторий в Крым. Там воздух, уход и лечение подняли Д. Д.

Весной 1942 года Шостаковичи переехали в большую квартиру. Там было место и для детей, и для работы. Теперь мы виделись реже. Дмитрий Дмитриевич ездил в Москву, в другие города, часто с ним ездила Нина. Всегда, когда они ехали в Москву, я посылала с ними письма и посылки маме. Они никогда не отказывали мне в этом. Но делать это было мне не просто. Хотя мы с Павликом ни в чем не нуждались, парадокс заключался в том, что взять что-либо из продуктов, которые хранила в сундуке под замком Дуся — приставленная КГБ домработница, я практически не могла.

Как только появлялась возможность, я таскала продукты и хранила их у Нины. И когда кто-либо ехал в Москву, отсылала. Посылала посылки с Обориным, с соседкой (ее муж был крупным чиновником) и всегда — с Шостаковичами… Однажды — было такое везение — «заказ» с продуктами пришел в Дусино отсутствие, и я весь его отправила. Это поддержало маму на протяжении весны и лета. Помогли ей и друзья: у них был огород, и лето она жила с ними. Зина, моя сестра, окончив курсы медицинских сестер, ушла на фронт.

В Москве Шостаковичи жили в гостинице «Москва» в двухкомнатном номере, где стояло фортепьяно. Они часто давали моей маме талоны на обед в гостиничном ресторане. Для нее в то время этот обед был лукулловым пиром.

Осенью 1942 года я впервые услышала от Нины, что Шостаковичи собираются переехать в Москву. Ленинград они любили: это был их родной город, город их детства, юности, творчества, первых лет семейной жизни. Многие их друзья погибли на фронте, других арестовали. Но многие все-таки еще были в Ленинграде. Потому решение это далось Шостаковичам нелегко. Однако они понимали, что жить и работать в Москве будет легче.

Весной 1943 года мне удалось ненадолго приехать в Москву. Я навестила Шостаковичей все в той же гостинице. Дмитрий Дмитриевич работал. Я спросила Нину, что он пишет, она махнула рукой: