Очерки о правдах и истине - [18]

Некоторые "специалисты" утверждают, что от неумения воевать и безысходности советские лётчики шли на таран. Однако видный английский специалист в области военной авиации, Роберт Джексон, совсем по другому относится к этому приёму воздушного боя. В своей книге «Красные соколы», изданной в Лондоне, он пишет: «Имелось немало случаев, когда советские летчики-истребители таранили вражеские самолеты, но вопреки распространенному мнению это не было жестом отчаяния, а хладнокровно продуманным приемом боя, требовавшим высочайшего мастерства и стальных нервов".

Уже в первый же день войны «Люфтваффе» потеряли 16 самолетов от таранов советских летчиков. А в начале ноября 1941 года рейхсмаршал Геринг подписал приказ, в котором требовал: «…не приближаться к советским самолетам ближе, чем на 100 метров во избежание тарана». По статистике при совершении тарана погибло примерно 37% лётчиков. Некоторые даже после тарана продолжали вести бой.

Немало художественных и документальных фильмов, выпущенных в разных странах, описывают отступление советских войск 1941 года. О том же можно услышать из разных исторических или политических радио и телепрограмм. Это действительно было. Но вот прочтите эти строки: "По всем дорогам, идущим с севера, нескончаемым потоком двигались обозы несчастных беженцев. В их числе находилось немало безоружных военнослужащих. Они принадлежали к частям, обращённым в бегство в результате наступления немецких танков в течение последних дней." Похоже на описание ситуации в СССР летом 1941 года? Однако здесь описывается Франция годом раньше. Это строки из воспоминаний Шарля де Голля, будущего президента Франции. Там же он добавляет: "По пути их (французские войска) нагнали механизированные отряды врага и приказали бросить винтовки и двигаться на юг, чтобы не загромождать дорог. "У нас нет времени брать вас в плен"- говорили им". Возможно, французы и возвращаются в мыслях к этому эпизоду в истории своей страны, но уж точно не с такой частотой, как во всём мире и в России вспоминают подобный период в истории СССР.

Периодически в печати всплывает информация, что Сталин в 1941-43 годах искал возможности сепаратного мира с Гитлером. Приводятся документы переговоров через болгарского посредника в 1941 году, встреч Всеволода Меркулова в 1942 году и Молотова в 1943 году с немцами. Есть немало специалистов, считающих эти документы фальшивками. Зато подлинными являются опубликованные воспоминания Уинстона Черчилля. Он описывает следующий эпизод: в декабре 1941 года, когда немцы только что были отброшены от Москвы, Сталин уже обсуждал с союзниками границы будущей Европы. Он требовал признания границ СССР в тех рамках, которые существовали в начале 1941 года, т.е. включая Прибалтику, Западную Украину и т.д. Если в декабре 1941 года Черчилль и Рузвельт были категорически не согласны со Сталиным, то уже в марте 1942 года Черчилль уговаривал Рузвельта согласиться с этим предложением.

Всё вышесказанное относится только к началу войны. Однако не только этот период, но и история всей войны до сих пор полна противоречий и несоответствий. Перечислять их можно бесконечно. При этом замечается интересная закономерность: в современной трактовке различных эпизодов второй мировой войны чаще всего наиболее распространена версия, показывающая Советский Союз далеко не в самом положительном ракурсе. Причём эта версия признаётся не только за пределами России, но и внутри её границ.

Приведу только один пример, остальные читатель и сам может поискать. При описании варшавского восстания 1944 года принято утверждать, что советская армия стояла на подступах к Варшаве и специально не продвигалась вперёд, дожидаясь уничтожения повстанцев. Ежегодно в Польше 1 августа отмечается годовщина этого восстания. Проходит это мероприятие в открыто антисоветском и антироссийском духе: мол, Сталин и СССР предали мужественных повстанцев, отдав их на растерзание немцам. В самой России, по крайней мере, в среде не специалистов, распространено то же мнение. Однако некоторые факты того времени заставляют совершенно по другому взглянуть на ситуацию с Варшавским восстанием.

Во-первых, советская армия, подошедшая к Варшаве, была крайне измотана непрерывными боями. Доктор исторических наук Альбина Носкова приводит такую цифру: "от второй танковой армии осталось 29 танков… Свыше 170 тысяч за июль и август вот на этом варшавском направлении – это убитые, раненые, пропавшие без вести, попавшие в плен". Тылы отстали, отсутствовало воздушное прикрытие. Итак, восстание для советского командования началось в самый неподходящий момент. При этом согласно советскому плану операции Варшаву предполагалось брать не в лоб, а обойти с севера и юга. Кроме военного аспекта, бралось во внимание необходимость сохранения города, как одного из центров славянской культуры.

Во-вторых, никто не хотел согласовывать со Сталиным начало восстания. Ни глава правительства Польши, сидящего в Лондоне, С. Миколайчик, который встретился со Сталиным за несколько дней до начала операции, ни Черчилль, знавший о восстании. Польское правительство, сидящее в Англии, и Армия Крайова считали, что могут самостоятельно занять город и потом, с позиции победителей разговаривать с Советским Союзом.