Очерки на разных высотах - [9]

Шрифт
Интервал

Игорь Фомич пользовался репутацией талантливого физика. Неудивительно было видеть, насколько успешно развивалась его карьера — от научного сотрудника, до заведующего лабораторией в Черноголовке и академика РАН. Но как бы занят он ни был, каждый раз, когда оказывался в Москве, он наведывался в лабораторию в МИСИ, где хозяином был Боб. Они вызванивали меня (я жил ближе всех) и еще пару ребят из нашей компании, и мы устраивали спонтанный и всегда радостный праздник. Со своей стороны, и все мы, те кто проживал в Москве, с готовностью приезжали в Черноголовку: посидеть за праздничным столом, покататься на лыжах зимой или просто прогуляться. И так было до безвременной кончины Игоря Фомича в 1995 году, которая нас всех просто поразила своей неожиданностью, а для Бориса так и осталась незаживающей травмой.

О том, как нам жилось во время нашего первого сбора в Безенги в 1958 г., о том, что нас окружало и чем были заполнены будни той экспедиции, подробно рассказано в моей книге «Мои друзья и горы», и я не буду здесь повторяться. Напомню только, что в горах надо быть всегда готовым к тому, что очень резко и неожиданно там может произойти переход от ощущения полноты и радости бытия к осознанию того, что случилась «черная беда». Именно такое и случилось у нас, когда в ночь на 28 июля в лагерь прибежала двойка с соседнего сбора, чтобы сообщить, что они приняли сигнал бедствия от нашей группы, что была на восхождении на вершину Шхара. Подойдя ближе к маршруту, они узнали, что сорвалась и разбилась двойка Спиридонов-Добрынин.

На том и закончилась почти идиллия нашей жизни в горах тем летом. Уже к утру мы были у подножия Шхары, сразу обнаружили тела погибших и к вечеру доставили их на Миссес-кош. О том, чем были заполнены наши последующие дни, я ранее уже писал. Для меня сейчас важнее всего подчеркнуть, что после всех переживаний, связанных с транспортировкой тел погибших друзей, похоронами, встречей и проводами их родителей, было почти невозможно представить себе возвращение к обыденной городской жизни. Конечно, ничего не было проще, чем собраться и уехать, но это было бы равносильно признанию поражения: получалось так, как будто Шхара нас сломала.

Как-то сама собой родилась задумка — мы должны выйти на Шхару и пройти маршрут ребят по северному ребру (маршрут Томашека-Мюллера). Сразу образовалась группа, во главе которой стал Борис. Он очень серьезно отнесся к подготовке восхождения. Прежде всего, он получил подробнейшую консультацию у Толи Кустовского, который недавно прошел этот маршрут как инструктор группы британских альпинистов. Главное, что мы от него узнали — это то, что основная сложность маршрута: сильно обледенелые и крутые скалы и почти полное отсутствие мест, подходящих для биваков. Поэтому мы отказались от всякой новомодной обуви, типа «Вибрамов», и как следует наточили трикони на наших видавших виды отриконенных ботинках. Ну, а принцип выбора места для бивуаков у Бориса был прост: даже если площадка попадалась среди бела дня, мы не проходили безучастно мимо, а там и ставили палатку. После чего до конца светового дня вели дальнейшую обработку маршрута, зная, что местом для ночлега мы уже обеспечены. А ближе к вечеру спуститься к палатке и на следующий день подняться по навешенным веревкам — не составляло особых проблем.

Вряд ли надо снова подробно рассказывать о том, как проходило это восхождение. Скажу только, что Шхара относится к числу не очень многих вершин, для характеристики которых так и хочется применить эпитеты типа «зловещая» или «угрожающая». Её северное ребро выглядит также угрожающе страшным, как, скажем, маршрут на пик Победы с севера на Тянь-Шане. Тем более важно было, что мы успешно справились со всеми вызовами сложнейшего маршрута и нас, что называется, «отпустило». Теперь мы могли покидать горы без унизительного чувства поражения.


Зимний Домбай, восьмое марта, кульминация, 1960 год. Напомню, что в тот день мы вышли на западную вершину Домбая, откуда было уже недалеко до Главной вершины, где заканчивался маршрут нашего траверса. Так мы планировали, но горы самым жестоким образом вынудили нас поменять наши планы.

Дело в том, что за нами с интервалом в один день по тому же маршруту шла очень сильная группа альпинистов МВТУ под руководством Игоря Ерохина. Поэтому мы не удивились, когда увидели, что ниже нас на гребне, примерно на том месте, где была наша ночевка в предыдущий день, появилась двойка Адика Белопухова и Валентина Божукова. Мы обрадовались и стали им кричать какие-то банальные приветствия, но через мгновение замолкли, услышав в ответ какой-то непривычный и очень напряженный голос Вали Божукова: «Слушайте нас внимательно: при подъёме по „психологической“ стене сорвались и разбились насмерть четверо: Игорь Ерохин, Ия Соколова, Геннадий Фещенко и Аркадий Цирюльников».

В такие моменты рвется непрерывность хода времени: все, что было «до того», исчезает, пропадают без следа все те намерения, что составляли программу действий на ближайшие дни. Очевидно, что не могло быть и речи о завершении траверса Домбая, как спортивной цели. Этот честолюбивый вызов перестал существовать для нас. С нуля начинался новый отсчет времени. Теперь наша ближайшая цель — соединиться с двойкой Белопухов—Божуков, а затем как можно скорее всем уходить вниз.


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.