Очерки - [7]
О сбережении лесов в старое время никто не думал; лес считался ни по чем. Он представлял собою только полный простор для свободного земледельческого русского люда, который еще в XVI веке волен был бросать расчищенную землю и искать другую. Вот почему старые официальные памятники переполнены указаниями на многочисленные группы деревнищ, займищ, селищ и пустошей.
Этому подсечному способу хозяйства, требующему постоянного и настойчивого передвижения вперед в глубь дремучих лесов, Россия обязана колонизацией холодного и негостеприимного севера и завладением столь богатою и обширною страною, какова Сибирь. Если самовольным переселениям в России давно положен предел, то в той новой стране, которая лежит за Уральским Камнем, вольные заселения новых мест производятся прежним порядком под видом и именем заимок. В России же остались только следы, но очень яркие и характерные как в правах, так и в народных обычаях следующего рода.
На лесистом севере оставшиеся жилища немногочисленны и малолюдны: большая редкость встретить деревни свыше 50 дворов. Гостеприимство, приказывающее "не быть для гостя запасливым, а быть ему раду", — до сих пор у северных русских резко выдающаяся добродетель. За радушием этих людей легко уберечься всякому прохожему и голодному. До сих пор во многих местах (особенно в Сибири) свято соблюдается обычай приделывать к окну, выходящему на улицу, полочку и выставлять на ней на ночное время остатки дневной пищи. Если в настоящее время этот обычай погодился для беглых с каторги, то в свое время он послужил тому, кто свободным насельником перебирался с худого старого на хорошее новое место. До сих пор в глухих лесных местах придерживаются обычая сеять горох и репу при дороге, чтобы прохожий человек мог ими воспользоваться. Наученные личным опытом тяжелых переходов через необитаемые, глухие и опасные леса, передние не забыли о задних и по возможности обеспечивали им путь. Старинный православный обычай ставить кресты на местах отдыха и ночлегов прислужился тем, что наметил дорогу прежде прошедших здесь. На распутьях или росстанях и на тех местах, на которых одна дорога вела туда, где самому быть убиту, а другая туда, где коня потерять, — тот же обычай приурочен к тому, чтобы указывать выход: направления поперечных досок креста прилаживаются всегда так, чтобы с той или другой стороны указывать в надежное и безопасное место. Особенно внимательны обычаи и правила, какими издавна обставлены лесные избушки, известные под именем кушней (от кущей, находящихся в самых глухих трущобах под наблюдением особых сторожей — кушников). Такими избушками заставлены северные леса даже в самых глухих своих тайболах и урманах, и вся сеть их представляет непрерывную цепь станций, уголков для угревы и отдыха по направлению от обоих величайших русских озер до середины Печоры и дальше через Уральские горы в дальнюю глубь сибирской тайги. Это — или оставленные жилья неудачливых поселенцев, или изба, выстроенная про всякий случай догадливыми зверовщиками или земской властью для своей пользы. Во всяком случае, кушни не имеют хозяина и предназначены для общего пользования и всякому, кому приведется попасть сюда и войти погреться и покормиться: погреться — потому, что в избушках всегда складена каменка (очаг), а иногда и русская печь, покормиться — потому, что в кушне, если не живет кушник, всегда где-нибудь стоит про голодного человека кадочка с соленой треской, ведерко с солеными сельдями, сухари в столе, соль в берестяной коробочке, сетка с поплавками половить свежей рыбки, образок в уголку помолиться богу. Попользуйся всем, что оставлено, но и поблагодариз оставь, что можешь. Если же и нет ничего — никто за тем не смотрит; другой запасливый человек за тебя сделает это.
Такими способами обеспечивался на вольной земле переход вольных людей на дальних расстояниях. Взаимная помощь и поддержка стали законом. Общее и неделеное указывалось самым характером народного быта и проникло во все его частности и дробные применения. Первая встреча с суровой природой, первые шаги в борьбе с могучими силами дремучих лесов убеждали в том, насколько ничтожна сила одного человека и насколько победоносно участие в деле соединенных сил, где все заодно и каждый за всех, где одному страшно, а всем нестрашно. На подобных работах создался «артельный» труд в самом разнообразном применении (промысловом, торговом и продовольственном), бесплатная «помочь» (работа артельно из одного угощения), новоземельские «котляны» и мурманские «покруты» для промысла морских зверей и пищевого продовольствия на необитаемых морских берегах и островах. Общинное начало господствует даже в торговых предприятиях, между купцами — вели ли они их с иноземцами или инородцами, меновые или денежные, водою (водными путями) или горою (сухопутьем). При подобном же способе обеспечения жизни выродилось могущественное начало общинного быта, укрепилась община, без которой и самая жизнь северного человека немыслима и безвыходна. Непосильная одному человеку борьба с суровыми условиями природы в общинном труде ознаменовалась блистательной победой, в земледельческой артели нашлись главные и надежные орудия. Община заселила север, община перебралась и в Сибирь, и это значение ее настолько было велико в прежние времена, что московские цари, не любившие новгородских порядков, уважали и укрепили значение крестьянских общин. Им предоставили право выбирать старост или лучших людей, излюбленных миром, в заступники за себя. Без ведома этих людей крестьянина нельзя было брать ни по суду, ни без суда; сама же община имела право судить своих выборных. Община надзирала за порядком и тишиной внутри, даже управлялась сама собою: выборными старостами, сотскими, пятидесятскими и десятскими. Эти выборные смотрели, чтобы в их волостях было тихо и спокойно, чтобы никто не допускал воровства, корчемства, разбоев. Выборные люди раскладывали подати и повинности. Расценивалось обыкновенно имение каждого тяглового крестьянина, пашня и получаемый с нее хлеб, двор и скотина при нем, промысел и работники в семье. Зажиточные писались в одну кость, средние в другую, бедные в третью. Случалось, что одна деревня богатела, наполнялась пришлым народом, другая пустела, — тогда общины уговаривались взаимно насчет платежа податей. Опустевшая община имела право сзывать новых жильцов, давать им разные пособия, посылала поверенных с деньгами выкупать у других общин состоящих в тягле, но пожелавших переселиться. Эти же поверенные отыскивали своих старых тяглецов и возвращали их на прежние пепелища.
Хлеб — наша русская пища- Хлеб да соль! — говорит коренной русский человек, приветствуя всех, кого найдет за столом и за едой.— Хлеба кушать! — непременно отвечают ему в смысле:Милости просим, садись с нами и ешьВот об этом-то хлебе и об этом народе, возделывающем хлебные растения и употребляющем преимущественно мучную, хлебную, крахмалистую пищу, я хочу рассказать и прошу моих рассказов послушать. Как, по пословице, от хлеба-соли никогда не отказываются. Так и я кладу крепкую надежду, что вы не откажетесь дослушать до конца эти рассказы о хлебе или лучше, историю о куле с хлебом.
«Нечистая, неведомая и крестная сила» впервые была опубликована уже после смерти Сергея Васильевича, в 1903 году. Материал для книги автор собирал долгие годы во время своих пеших странствий по стране в поисках интересного этнографического материала. Книга погрузит читателя в загадочный мир верований, обрядов и праздников российского крестьянства; в мир, населенный прекрасными и жестокими русалками, капризными духами и жестокими оборотнями; в мир, не тронутый ни образованием, ни прогрессом, в котором христианство самым причудливым образом переплетается с остатками язычества. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Книга С.В. Максимова (1831-1901) «Год на Севере» открыла целую эпоху в изучении Русского Севера, стала отправной точкой в развитии интереса к научному исследованию края. Это одна из крупнейших работ по этнографии данного региона в XIX в. Сочинение имеет исключительное значение, как с научной, так и с литературной точки зрения. Яркий стиль писателя, блестящее знание местных диалектных особенностей и исторических источников делают это сочинение выдающимся произведением литературы.
«Славное море, священный Байкал», «По диким степям Забайкалья» — сегодня музыкальная культура непредставима без этих песен. Известностью своей они обязаны выходцу из Швеции В. Н. Гартевельду; этот композитор, путешественник и этнограф в начале XX в. объехал всю Сибирь, записывая песни каторжан, бродяг и коренного сибирского населения. Концерты, на которых исполнялись обработанные Гартевельдом песни, впервые донесли до широкой публики сумрачную музыку каторжан, а его сборник «Песни каторги» (1912) стал одним из важнейших источников для изучения песенного фольклора сибирской каторги.
Сборник рассказов и очерков о различных ремёслах русского крестьянства, раскрывающий патриархальный крестьянский мир, живущий по своим законам.
Книга из серии «Древний мир» в популярной форме знакомит нас с мифологическими персонажами России (леший, домовой, водяной, банник и т. д.), которые современный человек обычно воспринимает как установившийся культурный штамп. С этими таинственными существами, а также деревенскими колдунами и ведьмами связаны многие русские легенды, поверья, приметы, обряды и обычаи. В адаптированной форме в книге представлен серьезный этнографический материал, дополняющий школьный курс по истории и литературе (5-6 классы).В оформлении книги использованы работы предоставленые Ю.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Конфликт вокруг Западной Сахары (Сахарской Арабской Демократической Республики — САДР) — бывшей испанской колонии, так и не добившейся свободы и независимости, длится уже более тридцати лет. Согласно международному праву, народ Западной Сахары имеет все основания добиваться самоопределения, независимости и создания собственного суверенного государства. Более того, САДР уже признана восьмьюдесятью (!) государствами мира, но реализовать свои права она не может до сих пор. Бескомпромиссность Марокко, контролирующего почти всю территорию САДР, неэффективность посредников ООН, пассивность либо двойные стандарты международного сообщества… Этот сценарий, реализуемый на пространствах бывшей Югославии и бывшего СССР, давно и хорошо знаком народу САДР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.