Очерки истории Италии. 476–1918 годы - [149]
Муссолини, доселе тщательно скрывавший свои интервенционистские настроения, теперь, со второй половины сентября, начал позволять себе все более явные выпады против нейтралитета. Будучи одним из авторов манифеста от 22 сентября, он вместе с тем выдвинул в противовес формуле «абсолютного» нейтралитета формулу нейтралитета «относительного», допускающую войну с Австрией и предполагающую поддержку такой войны со стороны социалистов. «Если война будет предпринята против Австрии, — говорил Муссолини в миланской секции партии, — мы определим свое поведение, сообразуясь с обстоятельствами». То была формула, предназначенная для оправдания предательства. Эта скользкая формула и стала тем мостиком, через который Муссолини и другие ренегаты от социализма вскоре перебегут в империалистический лагерь.
В верхах социалистической партии назревал кризис.
Еще раньше и отчетливее, чем в социалистической партии, обозначился кризис в анархо-синдикалистском движении. В его рядах уже в августе возникло интервенционистское течение, возглавляемое де Амбрисом и Корридони.
Таким образом, разношерстный фронт сторонников нейтралитета, стихийно возникший в Италии в самый канун мировой войны, распался уже на втором месяце войны. В стране образовалось два лагеря: лагерь сторонников войны против австро-германского блока — интервенционистов и лагерь приверженцев нейтралитета — нейтралистов. По этой же линии наметилось размежевание и в верхах социалистического и рабочего движения. Борьба между этими лагерями станет основным содержанием политической жизни и классовой борьбы в Италии вплоть до конца мая 1915 г.
Оба противостоящих друг другу лагеря — и нейтралистский и интервенционистский — были далеко не однородны по своему социальному составу. В каждом из них имелись различные группы и направления, иногда весьма далекие друг от друга по своим целям и методам. Это особенно относится к нейтралистам. Нейтралисты распадались на две большие группы: сторонников «абсолютного» нейтралитета и сторонников нейтралитета «условного».
Таким образом, в Италии имелись огромные силы, не заинтересованные в войне. Против вмешательства в войну выступали масса пролетариата и крестьянства, значительные слои буржуазии. Но эти силы были разобщены и слабо организованы. К тому же главные руководители нейтралистского лагеря — социалисты и особенно джолиттианцы — были весьма непоследовательны и нерешительны в своей борьбе против организаторов войны.
Интервенционистский лагерь был также весьма пестрым по своему составу. Он делился на сторонников немедленного вмешательства и сторонников так называемого «рассудительного», «разумного» вмешательства. Но эти расхождения не имели принципиального значения.
Партия войны не имела за собой народа. Но зато она действовала более сплоченно и организованно, чем силы, выступающие против войны. На стороне интервенционистов была сила финансового капитала. С ними заодно было правительство. Их обслуживали многочисленные и влиятельные органы печати.
Но главное, что в конце сделало возможной победу военной партии — это разобщенность, неорганизованность и непоследовательность антивоенных сил страны.
Правительство Саландры принимает к исполнению программу интервенционистов
Поход против нейтралитета, начатый наиболее агрессивными группами итальянской буржуазии, был предпринят с ведома и согласия большинства кабинета Саландры. Правда, правительство пока хранило молчание и не солидаризировалось открыто с призывами интервенционистов; но оно поступало так из соображений внутриполитической и военно-дипломатической осторожности, предпочитая руководить подготовкой к войне бесшумно, скрытно, из-за кулис — так, чтобы у него всегда оставалась возможность принять в случае необходимости другое решение.
Правительство и интервенционисты действовали заодно, будучи главными соучастниками и исполнителями антинародного заговора, организованного агрессивной империалистической олигархией. Шумная пропагандистская кампания против нейтралитета, поднятая интервенционистами, давала правительству возможность оправдывать и прикрывать агрессивную политику итальянского империализма «волей общественного мнения». Однако то «общественное мнение», «давлением» которого римское правительство обычно оправдывало свои агрессивные требования и действия, решительно ничего общего не имело с подлинным общественным мнением Италии, с действительной волей подавляющей массы итальянского народа.
Под влиянием военных успехов России и Франции итальянское правительство окончательно взяло курс на войну против Австро-Венгрии. Как подтверждают недавно изданные итальянские дипломатические документы, вопрос о вмешательстве Италии в войну и условиях этого вмешательства был в принципе предрешен уже к концу сентября 1914 г.
Решив в принципе вмешаться в войну и выразив готовность при наступлении определенных обстоятельств сделать это немедленно, правители Италии считали, однако, более предпочтительным не спешить с выступлением. И это прежде всего потому, что они не могли не отдавать себе отчета в том, что «ни экономически, ни морально страна не может вынести длительного состояния войны», которая к тому же, по эластичному выражению Саландры, не представлялась ей «абсолютно необходимой».
