Очень тесные связи - [7]

— И теперь мы снова возвращаемся к тому письму.

— Точно. Разве тебе не интересно, почему он оставил тебе такой большой кусок «Кинкейд групп»? А остальные сорок пять процентов разделил между Реджи, Мэттом, Лауриель, Лили и Карой?

— Нет.

Понятно. Жаль, что Джек унаследовал от отца и этот черно-белый взгляд на мир.

— Но он же фактически отдал тебе «Кинкейд групп». Предоставил возможность расквитаться с братьями и сестрами.

— Они мне не братья и не сестры.

— Ошибаешься. Они у тебя есть, и они не сделали тебе ничего плохого. Они ведь даже не знали о твоем существовании, пока Реджинальд был жив.

— Вот только когда узнали, они почему-то не спешили кидаться мне навстречу с распростертыми объятиями. — Джек сжал губы.

— А как бы на их месте поступил ты? — в отчаянии спросила Ники.

— К чему весь этот разговор? Мы собирались разбирать твои отчеты. А вместо этого мы говорим о чем угодно, кроме этого.

— Я надеялась, ты сможешь понять, в каком непростом положении я оказалась. В каком непростом положении мы все оказались по милости Реджинальда. Кинкейды хотят, чтобы я все узнала о тебе, ты — чтобы я все узнала о них…

— Вообще-то я хотел, чтобы ты узнала, кому принадлежат оставшиеся десять процентов «Кинкейд групп». И как успехи? — Внезапно Джек замер и судорожно выдохнул: — сукин сын.

— Джек…

— Ведь ты все узнала? — прищурился Джек. — Вот только мне ничего не сказала, в отличие от Реджи. Еще бы, ведь тот, кто завладеет этим таинственным незнакомцем, получит всю власть. Так что пока ты меня отвлекала, Реджи уже обо всем позаботился, так?

Надеясь, что Джек заберет свои слова назад, Ники какое-то время молчала, но поняв, что он этого делать не собирается, направилась к двери. Потом остановилась и обернулась:

— Знаешь, я очень любила и уважала твоего отца, но одну его черту просто не переносила. Он был очень добрым и щедрым, но при этом и одним из самых жестоких людей, которых я когда-либо встречала, особенно когда речь заходила о его интересах. И мне очень жаль, что ты решил брать с него пример в этом.

Сказав так, Ники ушла. Направляясь сюда, она думала, что хуже быть уже не может. Как же она ошибалась! Ну и что ей теперь делать? Отношения между Джеком и Кинкейдами и так хуже некуда, и до открытого столкновения их отделяет всего одна искра. Как жаль, что роль этой искры досталась ей, Ники Томас.

Ведь как только они узнают, что эти последние десять процентов принадлежат ей, они ее на куски разорвут.

И как это у нее только получилось?

Тихо выругавшись, Джек поднял папку с отчетами Ники. Как же ловко она сумела поставить все с ног на голову. Ведь теперь он сам перед ней виноват. Все это время она работала на его братьев и сестер… Не на братьев и сестер, а на «законышей», поспешно поправил себя Джек, и черт знает что успела о нем разузнать. И для чего? Для того, чтобы использовать эти сведения против него. А теперь она еще смеет смотреть на него этими огромными синими глазами с болью и укором, как будто это именно он во всем виноват.

Нет уж. Это она виновата. Она должна была все ему рассказать с самого начала.

Джек снова выругался и рухнул в кресло. А что бы он сделал, если бы Ники сразу во всем призналась? Попытался бы переманить ее на свою сторону? Подкупил? Стал бы он использовать их отношения, чтобы она нарушила все свои этические принципы, заложенные в ней любимым отцом?

Похоже, она права. Он так же жесток и безжалостен, как и Реджинальд Кинкейд, ведь всю свою сознательную жизнь он стремился разрушить компанию, заботливо созданную и выращенную отцом. Джек впервые осознал, что не совсем понимает, для чего вообще создал «Корабли Каролины». Не слишком приятное озарение. Он был первенцем своего отца, но из-за неподвластных ему обстоятельств не занял подобающего ему места. И в итоге решил доказать всем и каждому, что он лучше других сыновей своего отца, захотел, чтоб хоть в чем-то его признали первым.

Вот только теперь, когда отца уже нет, вся эта глупая возня теряет смысл.

Джек устало вздохнул. Отлично, просто замечательно. Ники снова права. Все эти годы он отчаянно стремился к успеху, но только сейчас понял, что так неудержимо влекло его вперед. И что еще хуже, это неведение его прекрасно устраивало. Вот только теперь, благодаря Ники Томас, единственной женщине в мире, что он почти полюбил, у него не осталось и этого блаженного неведения.

А теперь еще и эта история о ее первой работе, о Крейге. Однажды ее использовали и бросили. Неужели она ничего не сказала о своей работе, потому что считала, что он поступит с ней так же, как и Крейг? Пусть у них все было иначе, но все же… Джек резко выпрямился. Что ж, похоже, она снова права.

Ведь если бы он знал, что она работает на Кинкейдов, то почти наверняка попытался использовать их отношения, чтобы переманить ее на свою сторону. Это осознание оставило у него горький привкус во рту. И что еще хуже, он ведь почти попытался сделать это сегодня, чтобы узнать, кому принадлежат оставшиеся десять процентов акций. И как он только до такого докатился? И как теперь все исправить?

Джек открыл папку и принялся внимательно читать. Отчеты оказались крайне сжатыми, точными и беспристрастными. Даже тот, в котором говорилось, что его «астон-мартин» стоял неподалеку от офиса «Кинкейд групп» в ночь убийства Реджинальда. И как такое вообще могло быть? Ведь он оставил машину у «Кораблей Каролины», а потом на ней же и уехал домой.