Очень странная история - [9]
Однако! — профессор посмотрел на меня из-под очков, — однако! — на обратном пути, на самом Пиренейском хребте ему всё же пришлось на короткое время испытать вероломство басков. — Заметьте: басков! Не мавров… — В то время как растянувшееся войско двигалось длинной цепью, как то обусловили характер места и теснин, баски, устроив засаду на самой вершине горы, — ибо место, подходящее для устройства засады, находится в густых лесах, которых там великое множество, — и напав сверху, сбросили в лежащую ниже долину арьергард обоза и тех, кто шёл в самом конце отряда и оберегал впередиидущих с тыла. Затеяв сражение, баски перебили всех до последнего и разграбили обоз, а затем… — Так, это можно пропустить… вот! — В этом сражении со многими другими погибли стольник Эггихард, дворцовый управляющий Ансельм и Руодланд, префект Бретонской марки. И до настоящего времени невозможно было отомстить за содеянное, — ускоряясь, читал профессор, — поскольку, совершив сие, враг так рассеялся, что даже не осталось и слуха, где и среди каких племён их можно найти!..» — Сделав на последнем слове ударение, профессор захлопнул книгу, снял очки и победно посмотрел на меня. — И никаких, заметим, мавров! Баски! Испанские баски. Они и нынче никому покоя не дают. И не Роланд, а Руодланд, или даже Хруодланд. И вообще! — он ещё раз налил себе водки и поднял рюмку, — вообще, никаких французов, испанцев, немцев тогда ещё не было и быть не могло. Это же восьмой век! Французы как нация сформировались в тринадцатом-четырнадцатом веках, во времена Столетней войны, а англичане — и того позже: после Алой и Белой розы… а немцы вообще осознали себя единой нацией только в XIX веке. Так что не было ещё никакой «прекрасной Франции» в восьмом веке, не-бы-ло! Были франки, германские племена франков, которые повсюду воевали с такими же германскими племенами: саксонцами, лангобардами, готами… Ну разве что в Испании им приходилось воевать с арабами… Причём, часто упоминая Карла Великого, говорят о нём как о защитнике веры Христовой, в то время как мусульмане тогда вовсе не были врагами христиан — они скорее считали их своими братьями… пока в одиннадцатом веке крестоносцы не припёрлись освобождать Гроб Господень, будто бы кто-то его захватывал, — он приподнял рюмку. — Вы закажете? Подождать?
— Нет-нет… пейте. Я, с вашего позволения, закурю…
Профессор наморщил нос, в том смысле, что лучше бы я уже выпил, чем буду тут дымить, но не стал возражать, кивнул и опрокинул рюмку.
— Другое дело, — он резко выдохнул, потянул носом и занёс вилку над салатницей, — другое дело, интересы папского и королевского престолов… Возможно, сам испанский поход был задуман только лишь для создания подконтрольной Карлу буферной территории — в районе Пиренеев. Похоже, именно так и создавалась Испанская марка, — он вонзил вилку в очередной гриб.
«А ведь они не зря здесь всё это устроили, — вдруг осознал я. — Заморочили голову… Теперь я вообще ничего не понимаю и ни в чём не уверен. Хотя… а был ли хоть в чём-нибудь уверен „вообще“? Я вообще и про этот Ронсеваль-то ничего не знал. Тут хоть что-то…»
Профессор с аппетитом жевал грибы, а с портрета на стене на меня взирал лик Поэта:
Мда… сплошные парадоксы…
— А скажите, Олег Харитонович, а ведь вы все не зря здесь появились?
— В смысле? — он перестал жевать и сглотнул. — В каком смысле? Раскусили, да? Ай-ай-ай… Раскусили. Это я виноват. Прокололся-прокололся-прокололся… — он весь съёжился, пожух, перестал светиться уверенностью, отодвинул графин с рюмкой и салатницу с грибами. — Ругаться будете?..
— Зачем ругаться? Было интересно. Только объясните весь этот… — я покрутил рукой, — маскарад.
— Видите ли… А… вы и вправду не будет ругаться?
— Сказал же: не буду, значит не буду! Ну правда, всё было интересно.
— Видите ли… Мы действительно все профессора-историки… Из разных вузов… Я вот, например, из Санкт-Петербургского государственного водного университета, Жан из Культуры и искусств, Михаил из ЛАТИ. Сегодня мы… — он замялся, — трудно живём. Это раньше профессора были ого-го-го! А сегодня… Хочется пообщаться с интересными людьми, поговорить, выпить…
— …на дармовщинку…
— Ну зачем вы так?.. Мы вполне честно отрабатываем выпивку. Если вам не понравилось, мы готовы…
— Перестаньте! И меня извините, бестолкового. Кстати, пейте, там ещё осталось же. Может, что-то дозаказать?
— Спасибо, не надо… — мотнул головой профессор, но всё же придвинул салатницу и налил себе остатки хреновухи. — А вы?
— Больше не хочу. Мне хватит.
Он пожал плечами, поднял рюмку, выпил и наколол на вилку оставшиеся грибы.
— Скажите, а как же всё-таки там было?
— Где? В Ронсевале? — он отправил грибы в рот и захрустел ими. — А никто не знает. Могут предполагать, могут измышлять, могут, подтасовывая факты, создавать стройные и изящные версии событий. Всё это будет интересно, но… не более того. Увы! Как писал в своей «Исповеди» Блаженный Августин: «…если я предложу им вопрос, правду ли говорит поэт, что Эней когда-то прибыл в Карфаген, то менее образованные скажут, что они не знают, а те, кто пообразованнее, определенно ответят, что это неправда». История — это не то, что было, история — то, что осталось. Поэтому: увы и ах! Может быть, конечно, остались какие-то записи в архивах спецслужб…
Если заболел горами, тебя будут преследовать мысли об Эвересте. Чтобы на него подняться, нужны здоровье, физическая подготовка, целеустремлённость, а главное — деньги. Но ведь можно же только взглянуть! Пусть не покорить вершину, так хотя бы посмотреть. И Юрий Серов отправляется в Непал. Необычный гид, сложный коллектив, непростой поход. Сможет ли Юра добраться до базового лагеря Эвереста? Читайте в пятой повести цикла «В горы после пятидесяти…» — «Гималаи. Добрый пастырь Вовка Котляр».
Юрка Серов — попаданец! Но он попал не в сказочный мир, не в параллельную вселенную, не на другую планету. Из тёплого кресла институтской лаборатории он выпал на Крайний Север 90-х. И причина банальна: запутался в женщинах. Брат позвал, и он сбежал. Теперь ему нужно выживать среди суровых северных парней, в полевых условиях, в холоде, в жаре, среди бескрайних болот и озер. «Что было, что будет, чем сердце успокоится»? А главное: сможет ли Юрка назвать себя мужиком? Настоящим мужиком.
Юрий Серов сроднился с горами. Близкие считают его опытным восходителем и хотят отправиться с ним в экспедицию. Но горы сложны и непредсказуемы. Юрий попадает с опасную ситуацию в предгорьях Казбека в Грузии. Сумеет ли он подняться? Кто ему поможет? И чем окончится его горный цикл, читайте в шестой повести-отчёте сборника «В горы после пятидесяти…» — «Казбек. Больше, чем горы».
Им по шестнадцать, жизнь их не балует, будущее туманно, и, кажется, весь мир против них. Они аутсайдеры, но их связывает дружба. И, конечно же, музыка. Ред, Лео, Роуз и Наоми играют в школьной рок-группе: увлеченно репетируют, выступают на сцене, мечтают о славе… Но когда Наоми находят в водах Темзы без сознания, мир переворачивается. Никто не знает, что произошло с ней. Никто не знает, что произойдет с ними.
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.