Очень прекрасный принц - [62]

— Ты теперь позволяешь своей сестре гулять с иноземцами? Сам отдаёшь её? Чего ещё от вас ждать, конечно! И как только почтенный Аджава может думать о том, чтобы отдать свою дочь за тебя? Неужели его подкупает твой мнимый “талант”?

О, а вот и ещё гости. Какой сегодня, однако, богатый на сюрпризы день!

Немало гостей, к слову, человек пятнадцать. И ведь встретили нас практически у самого дома, не побоялись. Впрочем, чего им бояться? Если я правильно понимаю, они в этом районе чувствуют себя хозяевами. И ещё Бэн забыл упомянуть важную вещь: “девичья честь” была лишь предлогом (как это, впрочем, частенько и бывает).

Я с лёгкой улыбкой прищурилась, рассматривая заводилу. Статный, красивый юноша с красновато-коричневой кожей и холодными светлыми глазами убийцы. Интересно, что они на самом деле не поделили с Бэном? Девушку? Или тут просто зависть? Так или иначе…

— Ну здравствуй, — промурлыкала я, делая шаг вперёд. — Как радостно, что ты всё же решил заглянуть на огонёк!

Они растерялись. Ребята, которые активно брали нас в клещи, застыли на миг, подозрительно разглядывая меня. Наверняка решали, нахальная я или просто тупая. Даже в глазах заводилы промелькнуло нечто… как рябь на воде.

Промелькнуло — и пропало бесследно.

— Ты не понимаешь, да? — протянул он с ленцой. — Хотя чего ещё ждать от женщины, которая выставляет себя напоказ, будто кусок мяса!

— У… ох уж эта старая как мир история о “кусках мяса”, — улыбнулась я. — Ты банален, как мелодия из двух нот.

— Ты ещё споришь? — спросил он почти что ласково. — Бедняжка. Никто не научил тебя, как нужно разговаривать с мужчинами. Но ничего, мы с друзьями это исправим…

— Правда? — выгнула бровь я. — И как же…

— Рейдар, хватит, — Бэн шагнул вперёд. — Это уже не смешно. Я знаю, что у нас были разногласия. Но я сказал тебе и говорю ещё раз: моя сестра тут ни при чём.

Ага. То есть, милый Бэн рассказал мне далеко не всю историю… и приходил меня встречать, потому что точно знал, где сам накосовертил... Видимо, нам придётся поговорить. И серьёзно. Но это чуть позже, а пока что есть одно дельце…

— Не стоит, братик, — я положила руку ему на плечо и радостно улыбнулась. — Говоря о кусках мяса, давно судьба не подбрасывала мне таких сочных стейков. Не порть удовольствие.

Ноздри заводилы опасно раздулись.

— Да как ты…

— А я? — вдруг выдал Глубоководный. — Я тоже хочу поучаствовать в человеческих развлечениях! Почему вы не представляете меня своим друзьям?

Я стёрла улыбку со своего лица и жёстко посмотрела заводиле в глаза, позволив ртутного цвета перьям проступить сквозь кожу.

— О, это не друзья, Глубоководный, — протянула я мечтательно. — Это мой поздний и сытный ужин.

27

*

— А почему ты их только надкусила? — спросил Глубоководный. — Не съела полностью?

Я вздохнула. 

Мы сидели на кухне нашего нового дома и чинно пили чай. И, официально, это было одно из самых странных чаепитий, в которых мне доводилось участвовать. Определённо Глубоководный, сверкающий на меня невинными глазами взрослого ребёнка, и печальный Бэн, погрузившийся в свои мысли —  та ещё компания.

Да и сама я, будем честны, не намного лучше этих двоих.

— Так почему? — спросил Глубоководный. — Если они — еда. Это было бы в разы питательнее! И ты даже ведь не припрятала их на случай, если вернёшься! А если разбегутся? Не понимаю я такой охоты. 

Я вздохнула. 

Ох, как же это всё сложно. 

— Да, — признала я, помолчав. — Это было бы питательнее. Одной такой охоты хватило бы на пару месяцев привольной жизни при условии, что я буду пользоваться энергией на широкую руку… или на два года экономной жизни. Но тут есть проблема: я не хочу убивать. То есть, пытаюсь по возможности избежать этого.

— Почему? — удивился Глубоководный. — Ты ведь хищница, это — твоя природа. 

— Я живу среди людей…

— И что? Я пробыл на поверхности достаточно, чтобы понять: люди тоже постоянно охотятся друг на друга. Как на морском дне. Даже хуже, может быть! Мы, хотя бы, боремся за выживание, так? Опять же, у нас, фоморов, есть иерархия. И пищевая цепочка. Что может быть природнее, чем это? 

Я помедлила, заглядывая в чашку. Мне не хотелось бы об этом говорить. Очень. С другой стороны, напротив сидит, возможно, существо, вполне способное меня понять.   

— Я жила так первые десять или пятнадцать лет своей жизни, — призналась я в итоге. — Руководствовалась одними только инстинктами. Даже не знала человеческой речи… У меня было всего несколько интересов: охота, полёты наперегонки с поездами и мусор.

— Мусор? — Бэн отвлёкся от своей таинственной внутренней драмы и смотрел на меня в шоке. 

Ну да, мы никогда об этом не говорили, и он, кажется, привык считать, что это у него тут было самое трудное детство. Что, впрочем, по-своему всё же правда: быть проданным в рабство в семь лет — не самое лучшее начало жизни.   

Я, по крайней мере, была свободна.

— Да, мусор. За доками в Нижнем Городе есть огромная свалка, куда выбрасывают всякое старьё. Я обожала летать там, выискивать всякие интересные вещи. Собственно, я там родилась, и это был мой дом… Не важно. Сам факт: у меня был один только облик пернатой змеи, один только голод с инстинктами, ничего больше. И знаете что? Пусть в той жизни и были свои плюсы (можно было не думать о завтрашнем дне, о последствиях и вообще ни о чём), но я бы не хотела к ней вернуться. А каждое убийство… оно как будто возвращает меня туда, к той безымянной, жалкой и одинокой змее. Той, у которой были только инстинкты — и больше ничего.