Очень прекрасный принц - [39]

— Оставляю окно открытым, с вашего позволения, — сказала я. — Хочу дышать свежим воздухом.

“И иметь возможность вылететь в окно, если понадобится,” — добавила мысленно.

— Хорошо, — весьма равнодушно согласился бесцветный. — Но не высовывайтесь особо: нежелательно, чтобы вас запомнили.

Сев в салон, некоторое время помедлила, сканируя окружающее пространство на наличие ловушек. Но предвкушение охотников, заманивших в ловушку дичь, не витало в воздухе, солнечной магией отовсюду не фонило, ничего подозрительного не наблюдалось. Так что я села. И… ничего не произошло. Мы просто спокойно себе поехали по городу. Да, избегали людных мест, но направлялись при этом определённо в сторону воздушного порта: его высоченное здание высилось впереди, задевая тучи, и не оставляло простора для сомнений и страхов.

По логике, в воздушном порте мне стоило бы успокоиться, но на сердце было тяжело. Вроде бы и сопровождающие мои испытывали предвкушение, нормальное для тех, чья работа скоро будет сделана, и немногочисленные в этот час пассажиры грузились в маголёты, но всё равно было мне как-то… странно. Я одёрнула себя. Право, вот что за ерунда? Они ничего не посмеют мне сделать здесь, в настолько людном месте. А после взлёта я в самом крайнем случае могу превратиться и преодолеть всё расстояние вплавь. Гребни-то у меня не для красоты!

В общем, я всячески успокаивала себя, усаживаясь в своей каюте. Леди Гохорд поскупилась на первый класс: у меня обнаружился сосед. Но, по счастью, всего один. Человек, кажется, разнорабочий, казался серьёзно больным и дремал, закрыв лицо шляпой. Никакой опасности от него не исходило, человеческая зараза к селенити не липла, так что я не обратила на него особенного внимания. Проводила взглядом сопровождающих, убеждаясь, что они действительно ушли, и откинулась на спинку сидения.

Спокойно, Лисси. Эта история окончена. Окончена…

Пузырь маголёта раздувался, наполняясь воздухом, а я всё старалась подавить неуместные эмоции и навязчивые идеи.

Всё кончено. Никто на меня не нападёт.

Всё кончено. Дворец, прекрасный принц, лицо Дайяны Гохорд — всё это осталось позади. К принцу вернётся настоящая леди, а я — вернусь домой. У меня будут независимость, сиреневый коттедж и будущее… и я даже научусь этому радоваться. Но не вот прямо сейчас.

*

Мы поднимались всё выше, а я наблюдала, как теряются в тумане очертания величественного Ледяного Дворца. Прощай, Или…

Не дождёшься.

Я вздрогнула. Мне показалось, что он сказал это, будто бы стоял рядом со мной — но это, разумеется, было всего лишь игрой воображения.

— Привидится тоже, — пробормотала я.

Кабину тряхнуло.

Мой сосед продолжал спать, хотя мотнуло его очень сильно. Его внутренний ритм ни на йоту не ускорился, скорее даже стал замедляться.

По нервам моим ударило дурным предчувствием. Но прежде чем я успела понять, что происходит, нас тряхнуло ещё раз — маголёт встал в воздушный коридор. От этого толчка шляпа, прикрывавшая лицо соседа, слетела. Каюсь, я не сдержала визга: лицо, представшее внезапно передо мной, оказалось больше похоже на кровавое месиво.

17

Дайяна-Элиза, сиятельная леди Гохорд

*

— Возьми себя в руки, — сказала мать, — сегодня вечером тебе предстоит встретиться с принцем. Это ответственное событие! Ты же, как ни прискорбно говорить такое о родной крови, совершенно жалкая особа. И в кого только такая?.. Так или иначе, придётся постараться, чтобы удержать интерес принца. И энергии, позаимствованной у этой мерзкой рептилии, тут недостаточно! Мы должны продумать стратегию.

“Нет! Это моя жизнь! Я ненавижу тебя!

— Да, мама.

Я жалкая. Я не могу им отказать. Никогда не умела.

Просто моя мать никогда не лжёт мне. Она говорит правду, пусть и в своей собственной манере: я действительно такова, как она описывает. Слабая. Ни на что не годная.

Жалкая.

Неудивительно, что Вэнни, моя единственная подруга, отказалась от меня. Неудивительно, что Бэн предпочёл начать новую жизнь в другой стране, а не сражаться за меня. Какой смысл, если я не могу постоять за себя сама? Вэнни так и сказала перед уходом: “В наш век у женщин есть все права. Никто не держит тебя! Если ты остаёшься в этом доме — значит, ты это выбираешь. И я тут бессильна”.

Я подумала о Бэне и его отъезде на Тавельнские острова. Мне хочется желать ему счастья, но всё равно горечь и обида ворочаются в груди.

— Бэн уже уехал?

Мать влепила мне пощёчину.

— Никогда! Никогда больше не упоминай при мне этого мальчишку!

В любом другом случае я бы отступила, видит Пресветлый. Но Бэн…

— Я не так часто у вас о чём-то спрашиваю, — сказала я. — И клянусь, что больше никогда не спрошу. Но хочу знать: он уже уехал? Вы… заплатили ему сполна?

Мать поджала губы, но всё же ответила:

— Он получил всё, что ему причитается, и можешь верить: твоему отцу это стоило недёшево. Прямо сейчас мальчишка летит в сторону Тавельни. Первым классом со всеми удобствами. И хватит о нём! Этот отброс уже доставил нашей семье предостаточно горя. Достаточно уже и того, что мне пришлось напоить тебя этим ужасным зельем.

— Вы могли предупредить меня, — в душе все ещё поднималась горькая, болезненная муть. Я понимала, что мать в конечном итоге приняла правильное решение. Но всё равно, всё равно…